Цеховик. Книга 13. Тени грядущего

— Мистер Рипли мне неизвестен, — качает головой Злобин. — Но если он литературный герой, то стоит помнить, что литература, как правило, отстоит от настоящей жизни так же далеко, как небо от земли. Ладно. Лучше долго здесь не торчать. Нас наверняка видели и уже стуканули, куда следует.

Мы прощаемся.

— Егор, — говорит он, пожимая мне руку. — Я на твоей стороне. И рисковал своей шкурой только, чтобы спасти тебя. Из «профилактория» ты бы вышел совсем другим человеком, если бы вышел, вообще. Я, конечно, рисковал, но ты рискуешь куда больше. Зря ты с этим всем к Андропову пошёл, ко мне идти надо было.

Может, и так. А может, и не так. У меня планы. Цели у меня. А тут шанс, какой-никакой. Да и прижали основательно.

Я залегаю на дно и пару дней вообще нигде не свечусь. В Дьяково, разумеется. Забор у меня высоченный, хоть и покосившийся. Печь топить нужды нет — конец июля, и так тепло. Запасов хватит на несколько месяцев. Тушёнка, крупы, сухари, сахар, чай, печенье. Всё есть. Плитка электрическая кочегарит исправно. Курорт. Скучно, конечно. Бездействие — это что-то новенькое. У меня такое даже и не знаю, было ли когда-нибудь.

Но я занимаюсь. Делаю растяжку, отрабатываю походку ботана, читаю Плутарха. И думаю. На третий день надеваю растрёпанный парик, большие очки со специальными толстыми линзами, растоптанные ботинки, мешковатые брюки, вытянутые на коленках, клетчатую рубаху-ковбойку и самошитую кепочку типа бейсболки.

Смотрюсь в зеркало. Ничего так себе, красавчик просто. Настоящее огородное пугало. За три дня отросла щетина, редкая и почему-то пегая, совершенно дурацкая, но в качестве маскировки сгодится.

Подхожу к забору за домом, отодвигаю доску и попадаю в заросли клёна. Продираюсь через узкую полосу и оказываюсь на дороге, ведущей к продуктовому магазину и автобусной остановке. Меня интересует таксофон.

Народу немного, но есть. Несколько человек сидит на лавке на остановке. Кто-то идёт из магазина, кто-то — в магазин. Я шагаю с независимым видом отработанной походкой увальня мимо сваленных брёвен, которые скоро станут столбами для электропроводов.

Рабочие о чём-то оживлённо спорят, курят, сплёвывают, величают кого-то по матушке и в сердцах пинают здоровенную деревянную катушку с намотанным тросом.

Я захожу в телефонную будку и набираю рабочий номер Платоныча. В это время он должен ждать моего звонка. Вот я и звоню. Без двушки. Жду, когда раздастся гудок и нажимаю на рычаг. Набираю ещё раз, жду два гудка и снова даю отбой. В третий раз жду трёх гудков. Это условный сигнал. Один-два-три — количество звонков.

Получив этот сигнал, Платоныч должен поехать к нотариусу Нинель Теодоровне и дождаться моего звонка. Ровно через тридцать минут после получения сигнала. Если не позвоню, нужно ждать ещё пятнадцать минут, а потом уже уходить. У Нинель есть отдельный кабинет, где должен сидеть консультант или секретарь. Комнатка эта пустует и иногда используется для пересчёта денег.

Я вешаю трубку, выхожу из будки и подхожу к остановке.

— Бабуля, давно ждёте? — спрашиваю я у бабки с корзинкой в руках. Она сидит на лавочке и с любопытством озирается по сторонам.

Словоохотливая, должно быть, от природы, она отвечает:

— Я уже сижу с десяток минут. Зашла вот в магазин, купила хлеба, значит, сметаны баночку, выхожу, а он хвостом машет. Автобус стало быть, не успела малость. Ну и, выходит теперь, минуток семь или десять прошло уже. Так что, ждать теперь не переждать. Почитай минут двадцать ещё. Самое малое — пятнадцать.

Я благодарю. Захожу в магазин, поглядывая в окно, чтобы не пропустить автобус. Мне нужно проехать пару остановок и позвонить Платонычу уже из другого автомата. Большого смысла в этом нет, но конспирация, всё-таки, дело важное. Это ещё вождь мирового пролетариата Ульянов-Ленин провозглашал. Можно было бы пешком пройти, но здесь дорога плохая, да и могу не успеть. На автобусе надёжнее. Ходит он не точно по времени, но относительно регулярно. Это я уже проверял.

В магазе покупаю бутылку кефира и два бублика с маком по пятачку. Выхожу. Рабочих уже нет, наверное на обед пошли. Я сажусь на бревно, открываю кефир и кусаю бублик. Чисто Шурик из операции «Ы». У него, правда, батон был.

В общем, мимикрирую, как хамелеон, сливаясь с ландшафтом. Ем, а сам посматриваю кругом. После дождей всё давно уже высохло. Солнце сквозь рубашку припекает спину. Тепло. Беззаботно чирикают воробьи, где-то тарахтит компрессор, дует лёгкий ветерок.

И вот в нём, в этом ветерке уже ощущается дыхание скорой осени. Едва-едва, но всё-таки чувствуется. Может, в запахе, может в едва ощутимой прохладце… Казалось бы, ещё весь август впереди, а вот гляди ж ты…

Дом, в котором размещается наша база, видно отсюда, с остановки. Правда, только крышу, торчащую из потемневшей листвы. Ещё отсюда немного просматривается проезд. Дом стоит на отшибе и дорога с обеих сторон поросла густым кустарником, в основном шиповником.