Цеховик. Книга 8. Запах денег

Гаснет свет и возникает волшебство. Я этот фильм люблю. Начинаются титры, сделанные, на мой взгляд, просто шикарно и раздаются первые ноты темы. Эннио Морриконе, знаменитая мелодия. Просто бомба, вернее, пушка, тем более что пушка в титрах имеется.

Понять по Ильичу нравится или нет, сложно, он выглядит непроницаемо. Идёт первая сцена. Она неспешная и тягучая, но, ёлки-палки, уже даже она напряжённая. Лица крупным планом, взгляды, мимика. Есть в ней что-то от немого кино, но без гротеска.

Сцена недлинная. Она развивается медленно, медленно, медленно и тут бац! Выстрелы, бьющееся стекло и из салуна вылетает Илай Уоллак со здоровенной костью в руке и с дикой рожей. Дикой и от этого комичной. Ильич чуть вздрагивает. Появляется титр, и голос за кадром сообщает: «Злой».

Генсек легко хлопает меня тыльной стороной ладони и смеётся.

─ Злой! ─ повторяет он сквозь скрипучий смех. ─ Это же Кальвера из «Великолепной семёрки»!

─ Точно!

Ну ладно, начало положено. Комичных моментов в фильме много. Нет, не комичных, а ироничных, и деда Лёня их отлично просекает. Он ворчит, посмеивается и комментирует. Когда героев, выдающих себя за южан, заводят в лагерь северян, экран гаснет и зажигается свет.

─ Что такое? ─ тут же начинает волноваться Брежнев. ─ Почему? Что случилось?

─ Так половина фильма прошла, ─ отвечает его зять. ─ Вы сказали, сегодня полови…

─ Давай, давай, дальше! ─ перебивает его взволнованный дедушка в очках.

Кино тут же продолжается, и мы доходим до самого конца. До финала! Через катарсис, перерождение и чувство глубокого удовлетворения!

— Пошли, — встаёт Ильич и машет рукой. — Поужинаем. Юра, ты его отвезёшь? Или хочешь, здесь оставайся.

— Отвезу, Леонид Ильич.

— Ну, глядите.

— Лёня! — встречает нас Виктория Петровна. — Поздно ведь уже! Разве можно!

— Не… надо, — предостерегающе взмахивает он рукой.

Мы садимся за стол.

— Вика, давай курник.

— Это же на завтра, ты же творог…

— Распорядись, пусть несут. Что мы гостей творогом… э-э-э… кормить будем? И… «Зубровку».

Слово генсека закон, поэтому мы едим курник, а сам Ильич — творог. Разговор сначала крутится вокруг фильма.

— А почему наши взъелись? — медленно, с расстановкой, сопровождая каждое слово кивком головы, поскрипывает он. — Что в нём… такого антисоветского?

— Не знаю, Леонид Ильич. Может быть, героизация бандитов, стремление к наживе. Ведь советский человек изживает в себе все эти рудименты социальной несправедливости.

— Как-как? — переспрашивает он и наливает всем «Зубровку» — Героизация бандитов… Пей.

— Я не пью, — улыбаюсь я.

— Ты что… э-э-э… больной? Юра, ты орден… ему выдал? Не давай.

Я качаю головой и поднимаю рюмку.

— Не ради ордена, а только из уважения.

— Юра, можешь… дать… орден.

Мы все смеёмся и заливаем в себя коричневую настойку. Уххх!

— Хорошее кино, — качает головой Ильич, — но надо в положительном ключе. Верно… Привезти этого… режиссёра и… сделать. Наше кино… как «Белое солнце»… Вот ты чем занимаешься… на своей фабрике?

— А я не только на фабрике, Леонид Ильич.

— Да? А… где ещё?

— Мы несколько месяцев назад выступили с нашим первым секретарём горкома Ириной Новицкой с инициативой создать молодёжное военно-патриотическое движение «Пламя».

— Молодцы…

— Сейчас возвращаются бойцы-интернационалисты из Афганистана.

При слове «Афганистан» генсек напрягается и взгляд у него из тёплого как у дедушки, становится жёстким, как у генсека.

— Многие из них совершили подвиги и получили серьёзные ранения. Они не могут больше служить в Вооружённых Силах, но помогать воспитывать подрастающее поколение вполне в состоянии. Передавать боевые навыки, но, главное, учить Родину любить.

Ильич внимательно слушает и ничего не говорит.

— Первый секретарь горкома КПСС товарищ Захарьин нас поддержал. Создали рабочие места, сначала на базе городского Дворца пионеров, а потом и ДОСААФ подключили. Выделили нам транспорт и место. Сначала в фокус попали трудные подростки, а потом мы это дело расширили и на другие сегменты школьников. И не только школьников. Сейчас у нас занимаются и допризывники закончившие школу и ПТУ.

— И… что же… они там делают?

— Изучают боевые умения, историю Родины, проводят слёты, приглашают фронтовиков Великой Отечественной. Учатся, не болтаются по улицам, а занимаются делом. И главное, ветераны-афганцы получают возможность вернутся к полноценной жизни. Эту тему не принято поднимать в прессе и вообще на государственном уровне о ней стараются не говорить, чтобы не создавать напряжение, видимо. Но если проблему не решить то она выльется в то, что через несколько лет мы не будем знать, что делать с этими героями.

— Почему это? — удивляется генсек.

— Потому что их станет много. А если не будет заранее подготовленной государственной программы, будет возникать недовольство. Даже если сейчас говорят, что раненых много не будет, всё равно, это дело важное. Оно, в первую очередь, проблемы молодёжи решает. Патриотическое воспитание, занятость, профилактика правонарушений. Целый комплекс. У нас с Новицкой есть серьёзное предложение. Но пока мы в этом направлении больших успехов не добились.