Цель

– Не такие красивые, как ты. – Он обнимает меня еще крепче, а я изо всех сил стараюсь не разрыдаться.

В последнее время у меня гормональные перепады. Постоянно на грани истерики, не знаю, из-за беременности или потому что скучаю по Такеру.

Черт, мне не хватает его так сильно, что это разбивает мне сердце, но я не знаю, что говорить и что делать, когда оказываюсь рядом.

Наконец мы освобождаем друг друга из объятий и оба неловко отступаем назад. Его лицо выглядит озадаченным – вероятно, он хочет задать мне дюжину вопросов, но не озвучивает ни один из них, и я говорю:

– Давай пройдемся. Если будем ходить, может, не замерзнем до смерти.

Я позволяю ему приобнять меня, мы смеемся и идем по тропинке, а наши ботинки скрипят по тонкому слою снега.

– Как учеба? – спрашивает он охрипшим голосом.

– Нормально вроде. – Это ложь. Все совсем не нормально. Я не могу сконцентрироваться ни на чем, кроме изменений, пока еще незначительных, в собственном теле. – А у тебя?

Он пожимает плечами.

– Не очень. Было сложно сосредоточиться, после того как… – Он замолкает.

– После того как случилось это? – Я показываю на свой живот.

– Да. И Бо тоже… Дин не очень хорошо справляется, и дома атмосфера очень напряженная.

– Мне жаль.

– Станет лучше. – Это все, что он говорит.

Боже, хотела бы я иметь его уверенность. И его стойкость. И смелость. Сейчас мне всего этого не хватает. От одной мысли, что рано или поздно придется говорить о розовато-синем слоненке, которым я могу разродиться, начинает тошнить. Или, может быть, это утренняя тошнота.

Но, как обычно, Такер не форсирует события. Он просто меняет тему.

– Ты часто приходила сюда, когда была подростком? – Он обводит жестом прекрасную природу вокруг.

– Когда была маленькой, – признаюсь я. – Тогда я жила только с мамой и бабушкой, и мы приходили сюда каждые выходные. На пруду с лягушками я научилась кататься на коньках.

Он искоса смотрит на меня.

– Ты не часто говоришь о маме.

– Не о чем говорить. – От внезапно нахлынувшей обиды дыхание спирает. – Ее никогда не было рядом. То есть… она пыталась стать хорошей матерью, когда я была очень маленькой, лет до шести. Но потом мужчины в ее жизни стали важнее меня.

Рука Така, затянутая в перчатку, сжимает мое плечо.

– Мне жаль, дорогая.

– Что было, то было. – Я бросаю взгляд на него. – Ты близок со своей матерью, верно?

Он кивает.

– Она лучшая женщина из всех, кого я знаю.

От эмоций перехватывает дыхание. Такер, может, и потерял отца в раннем возрасте, но, очевидно, его мать сделала все, чтобы компенсировать эту потерю. Судя по его рассказам, она работала на износ, чтобы у сына была хорошая жизнь. Моя собственная мама могла бы взять несколько уроков у миссис Такер. Впрочем, как и бабушка.

– Наше детство было таким разным, – говорю я.

– И все же мы выросли замечательными людьми.

Он – может быть. А я… я не чувствую себя сейчас замечательным человеком. Но, пожалуй, оставляю эту мысль при себе.

– Твоя мама хочет, чтобы ты вернулся в Техас после колледжа?

– Да. – Он останавливается посреди тропинки, устало вздыхая.

– А сам-то хочешь вернуться? – спрашиваю я и затаив дыхание жду ответа.

– Не знаю.

Он зарывается пальцами в свои каштановые волосы, и я слежу за движениями его рук. Волосы Такера выглядят такими мягкими. Они такие же и на ощупь… Знаю это не понаслышке, потому что не раз пробегалась по ним пальцами. И хочу сделать это сейчас, но, боюсь, если дотронусь до него, уже не смогу остановиться.

– Я всегда планировал вернуться назад после выпуска. Хотел быть рядом с мамой, заботиться о ней, понимаешь? Но когда я гостил у нее на каникулах… – Он тяжело вздыхает. – В Паттерсоне нет возможностей. Никаких. Это крошечный городок, который не расширяется вот уже сотню лет. И у меня даже не выйдет ездить на работу в Даллас, потому что это четыре часа дороги. Изначально я хотел жить в Далласе и оставаться в Паттерсоне на выходные, но чем больше об этом думаю, тем более выматывающим мне кажется такой план.

– И что ты собираешься делать?

– Понятия не имею.

Я жду, когда он задаст ответный вопрос, что я собираюсь делать с нашим ребенком, но он не затрагивает этой темы.

– Хочешь, пойдем, посмотрим немного на тех, кто катается на льду?

– Конечно.

Мы снова идем. Его рука все еще обнимает меня, а знакомый запах касается ноздрей и заставляет меня изнывать от желания. Я хочу поцеловать его. Нет, хочу оттащить его туда, где он припарковал свой грузовичок, и растерзать его. Хочу чувствовать его губы на своих, его руки на своей груди и его член, двигающийся внутри меня.

Не доходя до пруда, мы слышим счастливый визг детей. Я чувствую горечь, когда мы подходим к перилам. Десятки людей проносятся мимо нас по блестящей поверхности катка. Дети укутаны в разноцветные пальто и шарфы, одеты в варежки. Семьи катаются вместе. Пары скользят рука об руку.