Цель и средства. Политика США в отношении России после «холодной войны»

Даже в Министерстве финансов стали понимать, что, хотя новый пакет помощи и был связан с определенными риском, который заранее никто не мог просчитать, на этот риск нужно было идти. Вспоминает Марк Медиш: «В июле была предпринята авантюрная попытка, которая себя не оправдала. В конце июня или в начале июля мы собрались в кабинете Ларри. Часа полтора говорили о России. Ларри спросил каждого из нас, какова была вероятность краха рубля при условии, если мы будем или не будем помогать России. Мы начали прикидывать. Все сошлись на том, что с нашей помощью шансы предотвращения катастрофы были выше, чем 50 на 50. Некоторые говорили о 30-40%, другие оценивали шансы на успех в 90%. Но все считали, что ставки были достаточно высоки и наше вмешательство было оправданно, даже если шансы на успех были не выше 30%»^{723}. Спустя три дня, 13 июля 1998 г., вопреки прежнему заявлению Стэнли Фишера, что 9-10 млрд. долл. для одной страны — слишком много, МВФ объявил о новом чрезвычайном пакете помощи России в сумме 22,6 млрд. долл. Этот пакет включал 15,1 млрд. долл. собственно от МВФ, 6 млрд. долл. от Всемирного банка и дополнительно 1,5 млрд. долл. от Японии. Из этой суммы кредиторы планировали перевести России 14,8 млрд. долл. в 1998 году, а остальную часть — в 1999 году. Первоначальный транш предназначался на пополнение валютных резервов Центрального банка, которые, по официальным данным, сократились до 13,7 млрд. долл. в результате усилий банка по защите рубля^{724}. Соглашаясь с новой программой, российское правительство обещало ввести 5-процентный налог с продаж, увеличить налог на землю, реструктурировать корпоративный налог, заставить компании платить коммунальные услуги и налоги или в противном случае идти под банкротство и, наконец, сократить на следующий год дефицит бюджета с 5,6% ВВП до 2,8%. Новая программа также предусматривала крупномасштабный пересчет долгов, который взялась организовать американская компания «Голдман Сакс» и привести к преобразованию 8 млрд. номинированных в рублях ГКО в долгосрочные и деноминированные в долларах еврооблигации. Сочетание преобразования долга с вливанием твердой валюты имело своей целью снижение давления на взрывообразно расширяющийся рынок ГКО и замедление оттока за рубеж твердой валюты^{725}.

Первое вливание по новому кредиту МВФ вначале было объявлено в размере 5,6 млрд. долл. и должно быть составлено наполовину из средств расширенного кредита за 1996 год. Вторая половина формировалась за счет компенсационного чрезвычайного фонда — программы, предназначенной для стран, страдающих от последствий неблагоприятного платежного баланса. Однако, чтобы наказать Государственную Думу за то, что она не смогла принять новые налоговые законы, России фактически было перечислено только 4,8 млрд. долл. из средств фонда, а также 300 млн. долл. от Всемирного банка и 400 млн. долл. от Японии^{726}.

Российские чиновники старались подчеркнуть важность нового внешнего финансирования. Кириенко назвал выплату первого транша «абсолютной победой» России, в то время как Чубайс не столь триумфально заметил: «Я не считаю это великим успехом, но, думаю, это — момент исторический»^{727}. Первоначальная реакция в мире была положительной. Журнал «Экономист» писал: «Возглавляемая МВФ акция по спасению России по крайней мере отвела кошмарную перспективу падения России в пучину одновременно экономического краха и политического кризиса. Однако, пока ходят слухи о возможности переворота и беспорядков в промышленности, перспектива горячего политического лета остается реальной. И все же пакет МВФ может в любом политическом противостоянии изменить соотношение сил в пользу правительства»^{728}.

В то же время директор МВФ Мишель Камдессю утверждал (или надеялся), что «усиление российской экономической политики — как в финансовом, так и в структурном плане — является большим дополнительным экономическим ресурсом, а программа преобразования долгов должна коренным образом улучшить финансовое положение российского правительства»^{729}. Уже 28 июля министр финансов США Роберт Рубин публично подтвердил в письме к скептически настроенному спикеру Палаты представителей Ньюту Гингричу необходимость придерживаться избранного курса в отношении России. «Новое правительство России связало свою репутацию с приведением в порядок ее финансов… Важно также отметить, что финансовый кризис придал остроту этому вопросу. Сейчас не время для МВФ уходить из этой стратегически и критически важной страны. У нас есть прекрасная возможность использовать рычаги МВФ, чтобы помочь наконец российскому правительству сделать множество шагов, необходимых для выведения российских финансов на верную дорогу»^{730}.

Но аргументы Камдессю и Рубина были недостаточно убедительны, а их надежды оказались необоснованными. Первый транш стал и последним траншем. Еще до того, как можно было направить очередную порцию помощи МВФ, все полетело в тартарары.

Крах