Цель и средства. Политика США в отношении России после «холодной войны»

Клинтон, однако, не ограничивал свою политику по Чечне уважением российского суверенитета. Американский президент приложил немало усилий для объяснения и оправдания действий Ельцина, сравнивая борьбу России с южными сепаратистами с американской гражданской войной, таким образом проводя параллель между Ельциным и Линкольном. В январе 1995 года Майкл Маккерри, который вскоре должен был стать пресс-секретарем президента, впервые публично намекнул на американскую гражданскую войну. «У нас долгая демократическая история, которая включает такой эпизод из прошлого нашей страны, когда нам пришлось иметь дело с сепаратистским движением в ходе вооруженного конфликта, получившего название гражданской войны»^{440}.[94] Если бы аналогия больше не упоминалась, то высказывание Маккерри могли бы воспринять просто как его собственную импровизацию. Однако более чем через год Клинтон повторил это в Москве. Отправившись в Москву в апреле 1996 года главным образом для оказания помощи в переизбрании Ельцина, Клинтон во время их совместной пресс-конференции прочел журналистам краткую лекцию по американской истории. «Я хочу напомнить вам, что когда-то у нас в стране была гражданская война, в которой мы потеряли пропорционально населению страны больше людей, чем в любой из войн XX века. В этой войне, которая шла из-за принципа, что ни один штат не имеет права выхода из нашего союза, отдал свою жизнь Авраам Линкольн»^{441}.

Стоя за спиной своего шефа, когда он развивал эту тему, представители администрации Клинтона, в первую очередь Тэлботт, пришли в ужас от этого сравнения. Клинтон, однако, совсем не был склонен оправдываться. Тэлботт вспоминает, что Клинтон заранее апробировал этот аргумент в приватной обстановке: «Как только эти слова слетели с языка Клинтона, я должен был ухватиться за них и объяснить, чтобы он никогда не повторял их. Но я этого не сделал. По возвращении домой была крупная разборка. Реакция Клинтона: “Если Ельцин победит, никто не вспомнит, что говорили республиканцы, требуя отказать ему в поддержке. Но если он проиграет, будут винить меня. Я до боли хочу, чтобы этот парень победил”»^{442}.

Некоторые пытались оспорить безоговорочную поддержку Клинтоном чеченской войны Ельцина. Лэйк призывал Россию искать мирное разрешение конфликта и критиковал Россию за методы ведения этой войны. Выступая за несколько месяцев до российских президентских выборов перед одной проельцински и прорусски настроенной аудиторией, Лэйк говорил: «Мы выступаем против любых форм терроризма. Но мы также решительно осуждаем средства, которые русские используют в Чечне. Широкое и неразборчивое применение силы привело к ненужному кровопролитию и подорвало поддержку России. Надо разорвать этот порочный круг насилия». Тэлботт также заявлял, что военная акция в Чечне нарушает международные стандарты защиты прав человека, зафиксированные в Заключительном акте Хельсинки, а также в документах Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) и ООН. Кристофер отмечал, что продолжение конфликта на Кавказе затормозит процесс внутренних реформ в России и ее движение в направлении интеграции с Западом. «Мы хотим видеть стабильную и демократическую Россию, являющуюся членом международного сообщества. И нам не хотелось бы видеть Россию, погрязшую в военном конфликте, который подрывает процесс реформ и изолирует ее от международного сообщества»^{443}.

В то же время Кристофер, Тэлботт и другие американские деятели утверждали, что чеченский конфликт не означает конца реформ в России. Тэлботт в то время говорил: «Мы считаем, что Россия должна прекратить насилие и убийства и срочно искать пути мирного решения и примирения с народом Чечни. В то же время мы считаем преждевременным рассматривать провал в Чечне как смерть демократии, свободы и реформ по всей России». Кристофер даже похвалил российские вооруженные силы за проявление сдержанности^{444}.

Но более всего команда Клинтона стремилась не допустить, чтобы проблема Чечни определяла их внешнюю политику по отношению к России или пустила под откос то, на чем держалась эта политика в Москве, — Бориса Ельцина. Чечня, по их представлениям, была чем-то вроде «отрыжки» в процессе долгого и трудного перехода, но переход все-таки продолжался, и ему надо было дать верное направление. Администрация Клинтона также подчеркивала, что другие аспекты американо-российских отношений были более важными. Как сказал Маккерри, «я хотел бы еще раз подчеркнуть, что Чечня не определяет эти очень важные двусторонние отношения. Это многоплановые и развивающиеся отношения со многими элементами, которые стоят в нашей повестке дня. Чечня, несомненно, является одним из таких элементов, но его никак нельзя считать самым важным»^{445}.