Цель и средства. Политика США в отношении России после «холодной войны»

В первый день переворота администрация Буша следовала своей политике осторожного реагирования на происходящие события, но не пыталась влиять на них. В первой беседе с журналистами в Кеннебанкпорте (штат Мэн), где президент проводил отпуск, Буш критически, но не слишком резко высказался по поводу переворота: «С каждым моментом становится все яснее, что вопреки поступающим из Москвы официальным заявлениям этот шаг был неконституционным, то есть выходящим за рамки установленных Конституцией процедур. Нет сомнений, что это очень тревожное событие, и оно может иметь серьезные последствия для советского общества и отношений Советского Союза с другими странами, включая Соединенные Штаты». Он также намекнул, что «если неконституционные действия будут продолжаться, то мы можем приостановить экономическую помощь»^{73}.

Но даже в этом заявлении Буш намекнул, что Соединенные Штаты могут быть готовы работать с новым советским правительством, пока Советский Союз «будет в полной мере выполнять свои международные обязательства». Все происходившее внутри страны имело явно второстепенное значение. Он четко дал понять, что США не прекратят переговоры по выработке договора о сокращении стратегических ядерных вооружений (СНВ-1), который отвечает интересам Соединенных Штатов, независимо от того, кто будет контролировать Кремль. Примечательно, что Буш охарактеризовал происшедшее как неконституционный акт, но он не осудил заговорщиков. Наоборот, отвечая на вопрос об исполняющем обязанности президента Геннадии Янаеве, Буш, к несчастью, заявил: «У меня такое чувство, что он является в определенной степени приверженцем реформ». Когда его спросили, поддерживает ли он меры противодействия со стороны Ельцина, такие как призыв к всеобщей забастовке или непризнание советских декретов, президент ушел от прямого ответа^{74}.

Буш подчеркивал: «Сейчас мы мало что можем сделать». В первый день он не пытался связаться с Горбачевым, не пытался звонить в Кремль и по горячей линии, поясняя: «Мы не собираемся чрезмерно будоражить американский народ или мировое сообщество. Мы будем вести свою дипломатию рассудительно, избегать эксцессов или каких-то крайностей»^{75}. Выразив надежду, что воля народа в конце концов восторжествует и остановит заговорщиков, он в то же время признал, что вскоре ему, возможно, придется иметь дело с новым советским правительством»^{76}.

На второй день переворота десятки тысяч российских граждан выступили на защиту правительства Ельцина в российском Белом доме^{77}. За день до этого президент Буш напомнил репортерам, что перевороты иногда оканчиваются провалом. И на второй день уже было похоже, что данный переворот не удался. Тогда Буш уже гораздо строже осудил произошедшее и более твердо выразил свою поддержку тем, кто противился мятежу. Скоукрофт отметил: «По мере того как мы убеждались, что переворот не удавался, мы относились к нему все более отрицательно»^{78}. В своей летней резиденции в штате Мэн президент заявил журналистам, что «события в Советском Союзе продолжают вызывать в мире глубокую обеспокоенность. Неконституционный захват власти бросает вызов надеждам и чаяниям советских людей, возникшим у них в последние годы. Этот акт противопоставляет Советский Союз всему мировому сообществу и сводит на нет те позитивные шаги, которые были сделаны в направлении превращения Советского Союза в неотъемлемый и позитивный фактор мирового развития». К этому времени Буш уже позвонил Ельцину, которого назвал «свободно избранным лидером Российской республики». Буш заверил Ельцина, что Соединенные Штаты продолжают выступать за «восстановление г-на Горбачева как конституционно избранного лидера». По вопросу независимости республик Прибалтики Буш не стал использовать переворот как повод для движения в сторону их формального признания, но вместо этого повторил: «Мы не отказываемся от восстановления конституционного правительства Советского Союза и пока на этом остановимся»^{79}. К концу 1991 года августовские события привели к тому, что Горбачев был вынужден оставить Кремль, поскольку Советский Союз прекратил свое существование. Однако в гуще событий, связанных с августовским переворотом, Буш желал возвращения к власти Горбачева.

На третий день переворот закончился, избавив Буша от принятия трудного решения, как вести дела с появившимся в Москве новым легитимным правительством. В этот день Буш впервые говорил с Горбачевым и сообщил репортерам, что советский лидер возвращается в Москву к своим обязанностям главы государства. Буш охарактеризовал такой исход как настоящую победу демократии и реформ. Американский президент назвал «глупостью» измышления о том, что Горбачев мог быть в сговоре с заговорщиками^{80}. По оценке Буша, противостояние было между силами добра и зла, и Горбачев-победитель был безусловно в лагере первых.