Цель неизвестна

Это продолжалось с поразившей меня изобретательностью достаточно долго. Солнце давно село, оставив комнату в темноте. Как-то не до зажигания свечей было, да и не требовались они в тот момент. Страсть была удовлетворена в полной мере, и сейчас ее красивое тело, плотно прижавшееся ко мне, уже не вызывало особого волнения.

Не сказать, что совсем не попадались с моего появления в Москве доступные женщины. Найти их столь же нетрудно, как и в любом городе в двадцать первом веке. Но у меня они вызывали стойкий ужас. Что не моются и обязательно вшами наградят — это как бы в порядке вещей. А вот подцепить гусарский насморк или что похуже совершенно не улыбается. Лечить здесь нормально не умеют, антибиотиков еще три столетия не появится, и страдать потом всю оставшуюся жизнь, глотая ртутные порошки? Спасибо, я лучше потерплю, используя энергию в творческих целях.

Есть, правда, напрашивающийся вариант, но я не настолько опаскудился, чтобы покупать девственниц на базаре. А с обычными горожанками опасно. Вляпаться в историю с разъяренными родителями (и ведь правы будут) тоже не рвался. К счастью для моих бурных гормонов, существовали и иные возможности. Среди клиенток женского пола частенько попадались замужние, с удовольствием наставляющие рога своим супругам. А на славу девки всегда были падки. Любой артист или певец без промедления порасскажет массу случаев. В своем роде я в последнее время стал тоже широко известен.

Ко всему я еще, прямо скажем, оторвал недурственную внешность. И на морду симпатичен, и крепок. Моей заслуги никакой, но, честно говоря, раньше смотрелся хуже. А сейчас прямо орел, и терять достоинства в ближайшее время не собираюсь.

Тут главное — не форсировать события и не трепаться, олная тайна. Нам огласка обоим не требовалась. Обычно все Достаточно быстро заканчивалось. Купчихи редко имели возможность гулять без сопровождения, и с этой стороны все чисто. Иные, кроме как к родственникам, за ворота дома годами ни ногой. А тут такой случай удачный подворачивается!

Ну прямо как сегодняшний. Дико бы смотрелось, вздумай отталкивать и рассуждать про моральный облик, лениво подумал, продолжая перебирать ее роскошные волосы и без особого интереса слушая очередную жалобу.

— Все время следит, — говорила Елизавета, подразумевая свою кузину и одновременно императрицу Анну Иоанновну, — вздохнуть невозможно, чтобы не узнала и выговора не сделала. Почему одеваешься не так, смотришь не эдак и амуры крутишь не с тем.

Так, мысленно напрягся. Можно было и догадаться, а не прыгать с разбегу в постель к царевне. Хорошо, скрытых камер пока не существует.

— Алешеньку Шубина сослала, морда рябая!

Это, видать, предыдущего любовника, без особой радости отмечаю. Опять я влип на пустом месте. Только-только начал нормально устраиваться — и на тебе. Завтра пригласят проехать в Сибирь навечно.

— Я даже стихи написала…

— А прочти. — Многозначительная пауза не могла быть нечем другим, как предложением попросить.

«Я не в своей мочи огонь удушить, сердцем болею, да чем пособить?» — напевно исполнила она.

— Искренне, — честно отмечаю. Страдания страданиями, а я уже здесь. Но ведь от души.

Она благодарно уткнулась в плечо.

— Танцев и маскарадов при дворе мало, вечно карточная игра по копеечке да забавы с шутами. Скучно! И всего тридцать тысяч рублей в год выдает на содержание! — завелась почти сразу вновь.

Ничего себе «всего»! А ведь есть еще личные имения, и с них тоже доход поступает.

— Проси, не проси — ни копейки больше.

Главное, чтобы в долг не попросила. При таких аппетитах я могу и штаны снять, а ей все одно будет мало.

— И как же мне жить?

Как и раньше, цинично подумал. Здесь бы замечательно подошел классический совет: «Не верь, не бойся, не проси», — но в данный момент он неуместен. Елизавета в моих афоризмах не нуждается. Поступать станет по-прежнему, и экономить не заставишь. Как там мне мимоходом Мавра призналась, веселье бьет ключом. К столу цесаревны ежедневно подается вдоволь спиртных напитков, так что в месяц выходило по 17 ведер водки, 26 ведер вина и 263 ведра пива — и это «ок-роме банкетов».

— Ни на что не надейся, лишь помни о Боге, — сказал вслух, переходя к поглаживанию прелестных выпуклостей и с удовлетворением отмечая положительную реакцию своего организма и ее тела. — Жизнь дается на время, а Господь навсегда. А потому провести дни надо так, чтобы не стало мучительно больно за бессмысленно упущенные минуты. А посему, — я повернулся и навалился сверху на женщину, подмяв, причем она оказалась совсем не прочь, обнимая, — не станем говорить о прошлом. Редкая красота ваша меня подобно магниту железо влечет.

Глава 8. Бухарский торговец