Цель: Процесс непрерывного совершенствования

Когда ко мне возвращается способность двигаться, я кладу записку в карман и иду искать Дейви. Я говорю ему, что мне нужно съездить в город забрать Шерон, а он чтобы оставался дома. Если мама позвонит, он должен спросить, откуда она звонит, и узнать номер, по которому я смогу ей перезвонить. Дейв спрашивает, что случилось. Я прошу его не волноваться и обещаю объяснить, когда вернусь.

Я лечу к матери. Открыв дверь, она начинает говорить о Джулии, не дав мне даже поздороваться.

— Алекс, ты знаешь, что твоя жена устроила? — спрашивает она. — Вчера я готовила обед, когда позвонили в дверь. Я открываю и вижу: Шерон стоит на крыльце с чемоданчиком. А твоя жена сидела в машине и даже не вышла, а когда я направилась к ней поговорить, она уехала.

Я вхожу в дом. Навстречу мне бежит Шерон. Она была в гостиной, смотрела телевизор. Я поднимаю ее на руки, и она крепко обнимает меня. Мать продолжает говорить.

— Что с ней произошло? — спрашивает она.

— Пожалуйста, давай поговорим об этом позже, прошу я.

— Я просто не понимаю, что…

— Позже у ладно?

Я перевожу взгляд на Шерон. Ее лицо напряжено. Глаза широко раскрыты и неподвижны. Она явно напугана.

— Тебе нравится у бабушки? — спрашиваю я.

Она кивает, но ничего не говорит.

— Может, поедем домой?

Шерон смотрит в пол.

— Хочешь домой? — еще раз спрашиваю я.

Она пожимает плечами.

— Тебе хорошо с бабушкой? — с улыбкой спрашивает моя мать.

Шерон начинает плакать.

Я отношу Шерон и ее чемоданчик в машину. Мы едем домой. Проехав пару кварталов, я поворачиваюсь к дочери. Она, как маленькая статуя, сидит, неподвижно глядя перед собой. На следующем светофоре я протягиваю руку и прижимаю дочь к себе.

Она еще какое-то время молчит, но потом наконец поднимает глаза и шепчет:

— Мама еще сердится на меня?

— Сердится на тебя? Она вовсе не сердится, — отвечаю я.

— Сердится. Она не хочет со мной разговаривать.

— Нет, нет, Шерон, — настаиваю я. — Мама расстроена совсем по другому поводу. А ты ничего плохого не сделала.

— А почему тогда…

— Давай дома потолкуем, — говорю я. — Я все объясню и тебе, и Дейви.

Я всегда был сторонником того, чтобы поддерживать внешнюю иллюзию порядка посреди полного хаоса. Я говорю детям, что мама просто ненадолго уехала, может, на день или два. Она обязательно вернется. Ей просто нужно уладить некоторые вопросы, которые расстраивают ее и не дают покоя.

Далее я привожу стандартный набор уверений: ваша мама по-прежнему любит вас; и я люблю вас; никто из вас ни в чем не виноват; все будет хорошо. Мои дети в это время сидят как каменные. Может, размышляют над тем, что я говорю?

Мы едем в город поужинать. В обычных условиях это было бы радостным событием. Но сегодня царит тишина. Никто ничего не говорит. Мы механически жуем пиццу, потом уходим.

Когда мы возвращаемся, я усаживаю детей за уроки. Я не знаю, делают они их или нет. Я подхожу к телефону и после некоторой внутренней борьбы решаюсь сделать пару звонков.

В Бирингтоне у Джулии друзей нет. Во всяком случае, я о них не знаю. Так что звонить соседям бесполезно. Они все равно ничего не скажут, а история о том, что у нас проблемы, распространится мгновенно. Вместо этого я пробую дозвониться Джейн, той самой подруге, у которой Джулия якобы провела ночь в четверг. Никто не отвечает.

Затем я звоню родителям Джулии. К телефону подходит тесть. После разговора о погоде и детях становится ясно, что ничего интересного он мне не сообщит. Я делаю вывод, что родители Джулии не в курсе, но прежде чем я успеваю закончить разговор, старик спрашивает:

— А Джулия не подойдет к телефону?

— Нет. Собственно, поэтому я и звоню.

— Вот как? Ничего не случилось, надеюсь? — спрашивает он.

— Боюсь, что случилось, — говорю я. — Джулия уехала вчера, пока мы с Дейвом ходили в поход. И я подумал, может, она вам звонила?

Тесть тут же передает тревожную весть жене. Теща хватает трубку.

— Почему она уехала?

— Не знаю.

— Послушай, я знаю свою дочь — она бы не уехала без весомой причины, — заявляет мать Джулии.

— Она лишь оставила записку, где сказано, что она уезжает на некоторое время.

— Что ты с ней сделал?! — вопит теща.

— Да ничего! — клянусь я, ощущая себя разоблаченным лжецом.

Затем трубку берет тесть и спрашивает меня, обратился ли я в полицию. Он предполагает, что Джулия может быть похищена. Я говорю, что это очень маловероятно, потому что моя мать видела, как она уезжала и никто при этом не приставлял ей пистолет к голове.

Наконец я говорю:

— Если у вас будут известия от нее, пожалуйста, позвоните мне. Я очень беспокоюсь.

Час спустя я все-таки звоню в полицию. Но, как я и ожидал, они не готовы мне помочь, пока я не представлю свидетельства каких-либо преступных деяний. Я укладываю детей спать.

Ночью я лежу в постели и гляжу в потолок. И вдруг слышу, что к дому поворачивает машина. Я вскакиваю и бегу к окну. Но фары освещают улицу. Просто кто-то развернулся. Машина уезжает.

17

Утро понедельника — полный кавардак.