– Лучше бы тебе лечь поспать. Завтра нужно встать пораньше, чтобы нас не застала ее племянница.
Я встала, положила клубок шерсти обратно в корзину и взяла рюкзак.
– Ну ладно, спокойной ночи, Салли.
Он продолжал попыхивать трубкой, перелистывая страницы и просматривая заголовки.
– Крепкого сна, мисси.
Я переоделась в пижаму, почистила зубы и пошла в Гостевуюк Омнату. Не успела я закрыть дверь, как из спальни миссис Хармон выскочил белый кот, пробежал по коридору, просунул лапу между дверью и косяком и замяукал, словно уговаривая, чтобы его впустили.
– Извини, Котик.
Я присела и легонько оттолкнула его в коридор. Я никогда не спала с животными и боялась, что он не даст мне заснуть.
Что-то заставило меня запереть дверь на ключ. Если Салли честен, он никогда об этом не узнает.
Выключив свет, я легла в кровать. Лунный свет отражался от сфинкса на ночном столике и от резных херувимчиков в изголовье кровати – их глаза блестели, будто они смотрели на меня.
Из-за того, что я долго спала днем, сон не шел. Темнота давила на меня, а тишина обволакивала, словно одеяло, которое не было мне нужно. Наконец я задремала, и мне приснился человек-невидимка с невидимым ножом; сквозь пелену тумана я ощущала проникающую в ухо боль. Удар ножом, поворот.
Утром на столе в кухне я нашла еще одну записку, но на этот раз она заставила меня улыбнуться.
Рядом с запиской лежала книга в мягкой обложке, размером с мою ладонь и напечатанная по меньшей мере пятьдесят лет назад. На малиновой обложке серебряными буквами было напечатано: БРАТЬЯ РИНГЛИНГ. КНИГА-СУВЕНИР. Я открыла ее наугад и увидела, что там совсем нет текста, только красно-белые картинки с акробатами: двумя мужчинами с большими завитыми усами и женщиной в обтягивающих сапожках со шнуровкой до колен. Я пролистала дальше. Ага! Книжка-листалка! Прижав страницы большим пальцем, я быстро пролистала их. Джентльмены на трапециях перебрасывали даму-акробатку туда-сюда. Может, это и неплохо, когда незнакомый человек знает тебя лучше, чем кажется.
Быстро позавтракав, я попрощалась с приятелями, которых завела за последние сутки, – с бронзовым сфинксом, белым котом, миссис Хармон и с ее свадебной фотографией в Изумрудном городе. Я погладила пальцем украшения на каминной полке и взяла медальон с кремово-розовой эмалью. Я нажала крошечную кнопку, крышка открылась, и передо мной снова предстал мистер Хармон, улыбающийся и глядящий куда-то в сторону. Я закрыла медальон, расстегнула цепочку и повесила его себе на шею. Я понимала, что не следует его забирать – все украшения, в том числе и он, по праву принадлежали племяннице старушки, – но мне так хотелось взять что-нибудь на память о ней.
Через несколько минут я села на автобус, который, как я теперь знала, шел в противоположном направлении от дома Шилдсов. Никогда больше я не увижу свою маму, даже через окно-картину.
Ничего интересного в Эдгартауне больше не было, поэтому, вместо того чтобы смотреть в окно, я поиграла с книжкой-листалкой про циркачей. Потом закрыла глаза и попробовала представить – каково это, парить в воздухе в ожидании, что в следующую секунду кто-то схватит тебя за лодыжки.
Было уже почти десять часов, когда я вышла на вокзале «Грейхаунд». За кассой сидела женщина с сильно накрашенными губами и подравнивала пилочкой ногти.
– Когда следующий автобус до Миннесоты? – спросила я. – Мне нужно в Сэндхорн.
– Это возле Сент-Пола?
– Не думаю.
– Если ты сама не знаешь, куда едешь, как, по-твоему, я могу тебе помочь?
Мне захотелось вырвать у нее пилочку и воткнуть ей в нос.
– Я думала, вы подскажете мне, какая там ближайшая станция.
– Послушай, деточка: можешь раздобыть себе карту или можешь сесть на автобус до Сент-Луиса, который отправляется через полторы минуты. На твоем месте я бы поторопилась. Следующий автобус в том направлении только в восемь вечера.
Несмотря на грубость, кассирша была права. Я купила билет до Сент-Луиса.
4