Целиком и полностью

В сумерках подрагивала люминесцентная лампа. Я слышала, как открываются и закрываются автоматические двери. Во второй раз за день на мои колени упала чья-то тень. Подняв голову, в паре футов от себя я увидела тощего парнишку в голубой рубашке – поло. Местный работник.

– Привет, – сказал он.

– Привет, – отозвалась я, а про себя подумала: «Ну и прыщей у него!» — и снова перевела взгляд на свои кроссовки.

Ненавижу такие ситуации, когда кто-то внешне невыгодно выделяется из общей массы. Как будто сотня лишних фунтов или косоглазие – самое важное, что нужно знать о людях.

Парень вытащил из кармана пачку сигарет и вставил одну в зубы.

– А открывашка в рюкзаке у тебя есть?

Сердце у меня заколотилось.

– Что?

– Для той банки горошка.

Он чиркнул спичкой, зажег сигарету и на секунду показался старше, хотя на самом деле ему было не больше восемнадцати. У него был самый крупный кадык из тех, что я видела.

– Странный выбор для кражи, – добавил он. – Обычно девчонки крадут помаду или лак для ногтей.

– Ты наблюдал за мной?

– Как брала, не видел. Заметил, что банка выглядывает у тебя из рюкзака, когда ты проходила мимо.

– Сожалею, – сказала я. – Если скажешь своему начальнику, я пойму. Не хочу, чтобы ты потерял работу.

Парень пожал плечами:

– Мой начальник сам вечно все тащит. Особенно из отдела электроники. Предполагается, что мы время от времени должны отсылать обратно демонстрационные модели, но иногда он сообщает в главный офис, что они испортились и не подлежат возврату. Наверное, у него теперь в каждой комнате по телику. Даже в туалете.

– Ого, – пробормотала я.

– Многие крадут, и никто их не ловит.

Затянувшись сигаретой, он посмотрел мне прямо в глаза.

– Подумал, почему бы и тебе что-нибудь не украсть.

Я решила, что ему можно рассказать и про тунца.

– Я взяла еще вот это, – сказала я, доставая из рюкзака сэндвич.

– Наверное, срок годности закончился, – снова пожал он плечами. – Если его все равно выкинули бы в отходы, это не считается.

– О…

Я развернула сэндвич и предложила ему половину, но тут же осознала, как это глупо.

– Не, спасибо. Я Энди. А как тебя зовут?

– Марен.

– Хорошее имя. Никогда раньше не слышал.

– Ага, – сказала я в перерыве между укусами. – Обычно бывает Карен.

– У тебя приятнее, чем Карен.

– Спасибо.

Энди затянулся и выдохнул дым через ноздри.

– Курить вредно.

Я усмехнулась. Подумать только, указываю другим людям на их грехи!

Он загадочно посмотрел на меня.

– Ты еще голодная?

Я покачала головой.

– Не отпирайся. Вид у тебя довольно истощенный.

– Если есть не очень часто, то хватает на дольше.

– В смысле, денег?

Я кивнула. Он помолчал.

– Слушай, я заканчиваю через час. Не хочешь вместе позависать?

Я снова кивнула. Энди казался милым, а мне все равно некуда было идти. Может, я смогу у него переночевать. «Осторожнее», – произнес в голове тихий голос.

Он затоптал окурок, и я зашла с ним обратно в магазин. Банка с горошком жгла плечи. Я поражалась тому, что никто не обращает на меня внимания.

Энди вытащил из кармана пачку жевательной резинки с корицей и предложил мне одну полоску.

– Нет, спасибо. Мама никогда не позволяла мне жевать жвачку.

– Я на приеме товаров, – сказал он. – Поэтому обычно нахожусь в задней части. Встретимся у телевизоров в девять, ладно?

Я кивнула, и он исчез за дверями склада.

Я прошла в мебельный отдел и спрятала рюкзак под свисающим покрывалом одной из кроватей. Потом вернулась в отдел консервированных продуктов и поставила банку с горошком обратно на полку. После этого я погуляла по отделу игрушек, наблюдая за детьми, умоляющими родителей купить им карточки с покемонами или куклы «Спайс Герлз». Прошла мимо девочки, ноющей «ну пожа-а-а-а-а-а-а-а-алуйста!», и все смотрели сквозь меня. Было приятно ощущать себя невидимкой.

Так я дошла до отдела электроники. Настало время вечерних новостей, и во всех телевизорах маячило лицо президента Клинтона. Когда-нибудь все эти телевизоры будут принадлежать начальнику Энди. До девяти оставалось еще полчаса, но я продолжала смотреть новости, потому что уже устала ходить и разглядывать вещи, которые все равно не смогу купить.

По телевизору показали отрывок старой записи импичмента. «У меня не было сексуальных отношений с этой женщиной», – сказал президент.

– Одно дело просто врать, – сказал кто-то рядом со мной, – и совсем другое – врать по национальному телевидению.

Это был парень постарше из отдела со сладостями – тот самый, в зеленой футболке.

– Ага.

(И почему мне в голову не пришел ответ получше?)

– Ты здешняя?

– Нет. А ты?

– Нет.

Больше он ничего не говорил, и мы просто немного постояли молча, глядя в телевизоры. Моника Левински наняла новых адвокатов.

Кто-то постучал по моему плечу, и я обернулась. Позади меня стоял Энди с полиэтиленовым пакетом.

– Готова?

– Ладно, увидимся, – сказала я парню в зеленой футболке.

Мне хотелось, чтобы он обернулся и посмотрел на меня, но он не отрывал взгляд от экрана. Казалось, будто он пытается делать вид, что ему совершенно все равно.

– Увидимся, – бросил он.