Целиком и полностью

Он усмехнулся – настолько ему показалась нелепой мысль о том, что я спрашиваю у него разрешения в чужом доме. Закрывая за собой дверь, я тоже слегка улыбнулась.

Естественно, вокруг губ у меня были красные пятна; подбородок и зубы тоже были испачканы красным. Неважно, что он тоже это делал; мне противна была сама мысль о том, что он видел меня такой. Я четыре раза почистила зубы, несколько раз прополоскала рот «Листерином», но все еще чувствовала вкус Энди под мятным запахом ополаскивателя.

На кафельном полу валялось несколько пар семейных трусов – наверное, в тех местах, где Барри Кук просто скинул их, – а коврик выглядел так, будто никогда не бывал в стиральной машине. В унитазе плавали две небольшие какашки и с полдюжины окурков. Я сняла футболку с шортами, потерла их немного под краном с мылом и повесила на вешалку для полотенец сушиться.

Потом я стала разглядывать в зеркале свое тело. Под ребрами проступал синяк, еще один наливался на плече, лоб пересекала царапина. Я выглядела так, будто приняла участие в уличной драке. Войдя в ванную, я задернула занавеску. Горячая вода была приятной, я делала ее все горячее, чтобы смыть с себя следы содеянного. Колени саднило, когда я отмывала с них дорожную грязь.

Выйдя из ванны, я вытерлась самым чистым на вид полотенцем из тех, что висели на крючках на двери, и снова посмотрела в зеркало. Могу ли я показаться хорошенькой кому-то, кроме Энди? От этой мысли мне стало смешно. Как будто есть какая-то разница.

Я вышла из ванной и увидела, что Ли сидит за кухонным столом, жуя кусок вяленой говядины, и просматривает почту Барри Кука.

– Я думала, ты не голодный.

– Привычка. – Он пожал плечами, не сводя глаз с писем и не переставая жевать. – Он родом из Кентукки. Это объясняет акцент. Не виделся с родителями уже десять лет.

Ли покачал головой:

– Это письмо от его матери. Она пишет, что у отца рак. Судя по штемпелю, пришло четыре месяца назад. Он так его и не открыл.

Ли откусил еще один кусок говядины.

Я нашла пульт, села на диван и включила телевизор. Посреди пустынной местности с перекати-полем стояли двое мужчин, повернувшись друг к другу и сжав пистолеты в руках. Ли сел в кресло, увидел порножурнал на полу, подобрал его, полистал секунду-другую и швырнул обратно на пол.

Один мужчина уже лежал на земле, а над ним рыдала женщина легкого поведения.

– Ты смотришь? – спросила я.

– Это ты его включила.

Я выключила телевизор и положила пульт на кофейный столик, заваленный мусором.

– И зачем мы сюда приехали?

– А тебе нужно в какое-то другое место?

Я поморщила нос.

– Только не говори, что мы останемся здесь на ночь.

– Никто тебя не заставляет. Можешь делать что хочешь.

Ли откинулся в кресле.

– Послушай, я понимаю, что мы знакомы всего около часа, но, думаю, ты догадываешься, что мне самому тут не хочется оставаться больше, чем на одну ночь.

Я посмотрела на него.

– Блин, я понимаю, что никогда не выиграю приз «Самый вежливый человек месяца», но ты должна хотя бы чуть-чуть доверять мне. Уже поздно, и нам нужно где-то переночевать.

– Ты уже проделывал такое раньше.

– И ты тоже.

– Откуда ты знаешь?

– Не знаю. Но если живешь вот так, без этого не обойтись.

– Ты прав, – вздохнула я. – Но раньше было иначе. Меня приглашали.

Он выгнул бровь.

– Правда. – Я покусала ноготь. – Расскажу тебе… как-нибудь в другой раз.

– У нас сейчас есть время.

– Ты… вот так и живешь?

– Не каждую ночь. Но да, иногда.

Он не смотрел на меня, но было такое ощущение, что он меня оценивает.

– Я про тебя ничего не знаю, но очень хочу, чтобы этот день наконец-то закончился.

Я села на край кровати с водяным матрасом, достала свой дневник и занесла в список имя Энди. В дверях появился Ли и с разбегу плюхнулся на матрас, закачавшийся под нами.

– Водяная кровать! – воскликнул он, перевернулся, заложил руки за голову и улыбнулся мне. – Не хватает только зеркального потолка.

Я почувствовала, как у меня загорелись щеки, потому что если бы мы были другими – нормальными людьми, – то его слова имели бы определенный смысл. Я улеглась рядом с ним, не слишком близко, но и не на самом краю. Лежать с ним было приятно. Мы были в безопасности друг с другом – в безопасности друг от друга. У меня болели ребра, но такую боль можно было пережить.

Наверное, я слишком погрузилась в свои мысли, рассматривая его, потому что он отодвинулся на кровати подальше и спросил:

– Что?

Я зевнула.

– Просто подумала – вдруг я тебя выдумала?

Он не ответил, просто перекатился на спину и уставился в потолок. Водяной матрас под нами чуть-чуть колыхался. Закрыв глаза, я представила, что мы плывем по морю. Корабль покачивается, как колыбель. Вдали, у горизонта, синее море переходит в синее же небо. На скале сидит русалка и расчесывает свои серебристые волосы гребнем из раковины.

Пару секунд спустя я открыла глаза.

– Ты помнишь свой первый раз?

– Ага. А ты?

– Я была слишком маленькой. Иногда кажется, что помню, а иногда мне это представляется нереальным.

– Почему? Тебе кто-то рассказывал про это. Твоя мама?

Я кивнула.