Целитель #11

— Это подсказка такая — давайте быстрее строить большую станцию! Хе-хе…

— Намек! — тонко улыбнулся я, выходя на берег Сыр-Дарьи.

Хоть и дуют тут зимой злые ветры, а юг чувствуется — пойма и островки заросли тугаями — непролазными дебрями из колючих кустарников и кривых, крученых деревьев. А местами вымахивал камыш в два человеческих роста.

Флора оживляла и улицы Ленинска у меня за спиной — тут повсюду стройные тополя и раскидистые карагачи, тамариск и ветвистый джузгун с ажурной корой, а вот газонов мало, не хватает воды городской траве.

— Ну, ладно, — Почтарь опустил ведро, взвизгнувшее дужкой, и ухватился за лопату, воткнутую в землю. — Просьба не отвлекать!

— Наглец! — добродушно рокотнул Устинов, разворачиваясь кругом. Отойдя шагов на пять, послушав ширканье заступа, он проговорил вполголоса: — ГРУ накопало кое-что по вашей теме, Михаил… э-э… Иван! Тьфу ты…

— Для своих я — Миша, — ухмылка будто сама изогнула мои губы.

— Ох, уж эти секретчики… — посопев, министр продолжил. — Боуэрсу удалось инвертировать старый танк с «Боинга» за сто миль. Это где-то сто шестьдесят километров. Главное, что они не только дальность увеличили, но и мощность подняли. Вплоть до двух десятых килотонны в одном тахионном импульсе.

— Ничего, Дмитрий Федорович, — криво усмехнулся я, — наш инвертор выдает почти половину килотонны, а энергосфера разворачивается за двести пятьдесят кэмэ.

— Это радует, — поежился Устинов.

— Понимаю, — дернул я уголком рта. — Меня больше успокаивает иное — у американцев нет наших рассеивателей. Им нечем прикрыть свои бункеры, корабли или бронетехнику, а у нас такая защита есть. На себе испытал! Боуэрс сейчас над другим бьется… Судя по тому, что его инвертор испытывался с борта тяжелого «Гэлэкси», то весу в нем… Тонн девяносто-сто, как минимум. А для того, чтобы эту махину отправить на орбиту, ее вес необходимо снизить впятеро. Шаттл больше не вытянет, а «Сатурны» кончились!

— Ага! — каркнул Устинов, воодушевляясь.

— Да, — кивнул я, — и это во-первых. А во-вторых, энергии ему хватит, максимум, на один хороший импульс. Но! — помолчав, я суховато добавил: — Этот драный импульс может ударить и по секретному заводу, и по аэродрому, и по московскому Кремлю. Я всего лишь консультант, Дмитрий Федорович, но иного способа противодействия не вижу, он тут один — шаттл с инвертором надо сбивать к такой-то матери!

Длинно вздохнув, глава военного ведомства вяло махнул рукой.

— Да нет, Миша, вы правы… Без «прямых действий» не обойтись. Ла-адно… Будем готовы. — Улыбнувшись, он кивнул на Риту, что прогуливалась у гостиницы, катая коляску. — Так и не уговорил?

— Бесполезно, — покачал я головой, изображая удрученность. — Оставайся, говорю, а она мне: «Фигушки! Я с тобой хочу!»

Гулко рассмеявшись, Устинов крепко пожал мою руку.

— Больше не отвлекаю, Миша! Ступайте. И держите меня в курсе!

Тяжело, по-медвежьи ступая, он двинулся к ожидавшей его черной «Чайке», что пласталась на углу, а я поспешил к призывно машущей Рите.

Никогда прежде не страдавший избыточным чадолюбием, я неожиданно полюбил заглядывать к Юльке в кроватку или в коляску, видеть ее беззубую улыбку, и то, как «дочечка» радостно угукает, встречая «папочку»…

Тот же день, позже

Ленинск, проспект Карла Маркса

На Западе Байконур именуют полигоном Тюратам. Это станция такая, Тюратам, на железной дороге Оренбург — Ташкент. Мы там сходили с Ритой, когда приехали.

Аэродром «Юбилейный» рядом, но брать билеты на самолет мы, честно говоря, побоялись. Для отговорки — из-за ребенка. Маленький же… А если честно… Хм. Один раз мы уже сюда слетали. Вот только сели в Инджирлике.

И я до сих пор не знаю, по чьей воле казахи угнали самолет. По своей? Или им приказали? Если не Даунинг, то кто?

А на Байконуре местных хватает… Я почему и не хотел, чтобы Рита сюда ехала, в степь — прошла по Средней Азии нехорошая волна, подняла человечью муть. В центральной прессе ни слова о массовых драках в Чимкенте, или о том, как русских студенток насиловали в Душанбе. Но «процесс пошел».

Самому паршиво делалось. Стоило ослабить гайки в «прошлых» восьмидесятых, как тут же начались погромы и резня. Но сейчас-то на Горбачева не свалишь — в ЦК его нет, и в Северо-Кавказском окружкоме такой не числится. Ельцина и вовсе выгнали за пьянку. Яковлев расстрелян, а советским ханам и князькам сложно пробиться в Политбюро — республиканские компартии или Верховные Советы больше не водятся в Союзе. Может, именно поэтому вскормленные ленинской национальной политикой «элиты» и затеяли бунт? По всему южному подбрюшью СССР, от Тбилиси до Алма-Аты?

Ну, разумеется! Разумеется, никакие мятежи пока не просматриваются. Однако, если Центральное телевидение и Всеобщее Вещание стесняются показывать межэтнические разборки, то это вовсе не значит, что повсюду царит покой и благоволение.