Целитель

Я сел на диван, Эллина устроилась в кресле напротив меня. Она накинула на колени светло-коричневую шерстяную шаль, не расправляя, но и не складывая ее, лежавшую у нее на ногах будто живое существо, замершее в ожидании. Я рассказал Эллине в общих чертах все то, что знал сам: Йоханна вот уже двадцать четыре часа не подает о себе вестей. Кроме того, я не могу найти и ее фотографа. Я также рассказал и то, о чем Йоханна собиралась написать.

— Йоханна обязательно позвонила бы, — проговорила Эллина, как только я закончил. Она произнесла это так тихо, что мне пришлось мысленно повторить фразу.

Я кивнул и посмотрел на вошедшего в комнату Ахти. Это был невысокий крепкий мужчина, юрист по коммерческим сделкам, педантичный до комичного, но способный в некоторых ситуациях удивить вас. Мне пришла в голову одна мысль, и, обдумывая ее, я успел увидеть в синих проницательных глазах Ахти тень неуверенности, которая, впрочем, сразу же исчезла.

Он быстро посмотрел на меня, а потом бросил на Эллину долгий многозначительный взгляд. Они обменивались взглядами бесконечно долго, а затем почти в унисон повернулись в мою сторону. Из карих глаз Эллины, казалось, были готовы пролиться слезы. Прежде мне никогда не приходилось видеть ее плачущей, но почему-то сейчас я не удивился. Возможно, слишком уютная обстановка комнаты сулила мне вскоре и другие сюрпризы.

— Мы должны были рассказать тебе об этом раньше, — заявил Ахти.

Он стоял, засунув руки в карманы, позади кресла Эллины. На лице женщины блестели слезы.

— О чем? — уточнил я.

Эллина быстро вытирала слезы, которые продолжали капать из глаз.

— Мы уезжаем, — сказала она, — поедем на север.

— Нам удалось снять там на год квартиру в одном небольшом городке, — продолжал Ахти.

— На год? — спросил я. — А что будет, когда этот год пройдет?

Глаза Эллины снова наполнились слезами. Ахти погладил ее по голове. Глаза обоих блуждали по комнате и не могли закрепиться взглядом на чем-то одном. Наверное, кто-то, более склонный к паранойе, решил бы, что они оба пытаются что-то скрыть, но что было им скрывать?

— Мы не знаем, — наконец проговорил Ахти. — Но вряд ли может быть что-то хуже, чем жить здесь. Я потерял работу шесть месяцев назад. А у Эллины нет постоянной работы преподавателя вот уже примерно два года.

— Ты никогда не говорил об этом, — тихо заметил я.

— Мы не хотели, потому что думали, что все должно наладиться.

Какое-то время мы сидели молча. В комнате запахло свежим кофе. И не один я заметил это.

— Пойду посмотрю, не кипит ли кофе, — сказал Ахти с явным облегчением.

Эллина вытерла слезы рукавом хлопчатобумажной рубашки.

— Мы действительно верили, что как-то выкрутимся, — снова произнесла она таким тихим голосом, что мне пришлось наклониться в ее сторону, чтобы разобрать слова, которые срывались с ее губ, — что найдется какое-то решение, что все, что сейчас с нами происходит, — это какой-то ужасный неожиданно наступивший кризис, который пройдет сам собой, и жизнь снова станет такой, как прежде.

Я так и не понял, говорит ли она о себе или об общем положении в мире, но, наверное, это было не так уж и важно.

Вернулся Ахти с кофейником в руках. Его движения были, как всегда, точными и выверенными, когда он наливал кофе в разрисованные цветочками чашки, напоминавшие о лучших, навсегда прошедших временах.

— Вы уже продали это? — спросил я, сделав жест рукой, обозначавший их жилье.

Ахти отрицательно покачал головой.

— Нет, — сказал он тихо.

— Скажи ему правду, Ахти, — потребовала Эллина, снова вытирая рукавом рубашки две-три слезинки, которые катились у нее по щекам.

Ахти присел с другой стороны дивана и поднял свою чашку с кофе, очевидно собираясь с мыслями, прежде чем заговорить.

— Кто его у нас купит? — спросил он, выпрямившись. — В крыше дыры, в подвале — вода, повсюду влага, крысы и тараканы. Постоянно пропадает электричество, да и вода тоже. Город на пороге катастрофы. Ни у кого не осталось денег, а у кого они есть, никогда не переедут сюда. Никто не делает сюда инвестиций, а если бы желающие и нашлись, зачем платить квартирную плату, если можно поселиться где-то бесплатно? И кто теперь все еще верит, что когда-нибудь все изменится к лучшему?

Эллина, прекратив плакать, смотрела прямо перед собой. Ее глаза высохли и покраснели.

— Мы верили, — проговорила она тихим голосом, глядя на Ахти.

— Да, мы верили, но это было так давно, — поправил ее муж.

Я не знал, что на это сказать. Я пил кофе и смотрел на поднимавшийся над чашкой пар, согревая руки теплом посуды.

— Йоханна обязательно вернется, — вдруг сказала Эллина, отвлекая меня от моих мыслей.

Я посмотрел сначала на нее, потом на Ахти. Он кивал вслед за ее словами, будто подтверждая то, что говорила его жена, и остановился только тогда, когда заметил, что я наблюдаю за ним. Он перестал кивать так быстро, будто резко нажал на педаль тормоза. Я не позволил, чтобы та печать неуверенности, которую снова увидел в его глазах, овладела мной. Но я знал, что если не спрошу сейчас об этом, то буду долго жалеть.