Целитель – 6

Девчонки с готовностью рассмеялись, а Инна лишь улыбнулась, словно храня верность сценическому образу – холодноватой и недоступной ленинградочки.

– Привет, – потеплели глаза Хорошистки. – Знакомься, это Миша!

– Очень приятно! – оживленно молвила «кавказская пленница».

Я задержал ее маленькую ладонь в своей, и представил подругу:

– А это Рита!

– О-о! – Варлей с восхищением измерила глазами Сулиму. – Лоллобриджида зачахнет от зависти! И я тоже! – комично понурилась она. – Всегда мечтала быть высокой, как вы. Киношники еще не пристают?

– Отбиваюсь пока, – мило улыбнулась Рита.

– Всё, всё, пошли! – заторопил нас Видов. – Скоро начнется!

Мы успели. Под шепотки зала чинно расселись в партере. Слева мои ноздри тревожила Инкина «Шанель № 5», а справа щекотал подкорку винтажный аромат «Клима».

«Сулима – «Клима», – суетливо промахнула мысль. – В рифму…»

Девушка наклонилась ко мне, не отрывая глаз от гигантского белого экрана.

– Ты чего принюхиваешься? – шепнула она.

– Запахи будят воспоминания… – пробормотал я тихонько, кладя руку на Ритину коленку, словно оберега касаясь. Теплая ладонь ласково накрыла мою пятерню. И бысть тьма…

Карнавальная зацепинская мелодия властно подхватила, закружила и понесла действие, разворачивая сцену за сценой.

Балбес, Трус, Бывалый и Джабраил, отбывающие наказание в образцово-показательной ИТК, выглядели уморительно, остриженные на лагерный лад.

– Хорошо сидим! – скалится Балбес, подмигивая скучному Джабраилу.

– Долго! – уныло вздыхает тот.

Набычившись, Бывалый сипит приглушенно:

– Пора рвать когти!

– А это не больно? – боязливо интересуется Трус.

…Четверка кунаков бежит «на рывок», а вот товарищ Саахов поумней своих подельников – освобождается досрочно. Не зря же и лагерной самодеятельностью руководил, и даже женские роли играл! Усатый Этуш совершенно бесподобен в платье: «Я – тоже человек, понимаешь!»

И как же он глаза таращил, узнав, что его пост в районе заняла та самая Нина!

Хохот гулял по залу, как порывистый ветер в бурю, почти не стихая. Неподалеку стонал и хрюкал Изя, но Альбина не школила бойфренда – сама изнемогала, хихикая из крайних сил.

– Сейчас про Нину будет, и про Дашу… – Инна подалась в мою сторону, приятно вжимаясь грудью в плечо. Ее ручка вкрадчиво соскользнула – и пристроилась у меня на бедре. Как давным-давно, в другую эру. Год назад.

Еще немного, и мои пальцы охватили бы нахальную ладошку, но я устоял.

…Пока киношный Видов в роли командированного Гоги охмуряет Нину – заведующую райкомхозом, Шурик-лошара бродит под окнами конторы, истребляя ромашки. Долго выясняет, любит или не любит, плюнет или поцелует, пока прехорошенькая секретарша Даша не высовывается в окошко.

– Да любит, любит, успокойся, – ворчит девушка. – Хватит цветы рвать!

– Правда? – сияет Шурик.

– Да правда, правда…

И Демьяненко, вдохновившись, отправляется в экспедицию (с Пуговкиным в роли известного ученого) – искать в горах снежного человека. Никто ж не знает, что йети изображает та самая троица с Джабраилом, скрываясь от милиции и пугая народ…

У бедных зрителей животы болят, дружный смех больше на стон походит, а Гайдай всё закручивает и закручивает сюжет…

В финальных сценах я отдышался. Вычурные здравицы, барабаны, джигиты, лезгинка… Две свадьбы разом! Нина и Даша в белом и пышном плывут по траве, будто царевны-лебеди, а вокруг них вьются Шурик с Гогой – в мохнатых папахах, в черных кафтанчиках с газырями…

Усмешка тронула мои губы. Стало понятно, почему Видовы не закатили торжества в реале – им хватило съемочной площадки.

…Огромная, шумногамная толпа провожает молодоженов, ночной поезд отправляется, а мелодичный, западающий в душу голос Аиды Ведищевой выводит за кадром:

Стучат колеса, бегут огни,
Тревоги все несутся мимо!
Заполним счастьем часы и дни,
Люби сама – и будь любима!

* * *

– «Люби сама-а – и будь любима!» – тихонько напевала Рита, а я держал ее за руку. – Ну, Ми-иша… Ты меня ведешь, как первоклашку! А я уже большая девочка!

– Да? – изобразил я удивление.

– Вот как дам сейчас!

– Прямо сейчас? – восхитился я. – Ну, Ри-ита… Люди ж кругом!

– Вот, получишь! – погрозила девушка, и взяла меня под руку. – Пошли скорее!

От «Смоленской» до ее дома мы почти добежали, хихикая и прыская дуэтом. Вознеслись в маленькую квартирку – и замерли. Рита нежно огладила мое лицо ладонями.

– Мне все еще не верится, что ты – мой… – прошептала она, разглядывая жадно и серьезно, будто впервые увидела.

– Твой…

Мои губы долго искали дивный ротик… нашли… гладкие девичьи руки крепко обхватили меня за шею, и я уложил Риту на скрипнувшую кровать – всё рядом…

Скрипела двуспальная долго, пока мы не угомонились.

– Помнишь ту ночь, после выпускного? – смешно пыхтя, девушка притиснулась поближе, остыв после трудов любви. Закинула на меня руку и ногу, чтобы быстрее согреться. – Другой такой не было и не будет… Да и вообще… Мы редко оставались одни до утра. Правда? Как-то всё урывками… Ну и пусть… Мне очень хорошо с тобой!