Целитель

Не охотник. Кто-то из местных случайно набрел, а узнав Альмода, удрал, испугавшись, как бы известный дурным нравом целитель не счел вором и не пришиб? Альмод прикрыл глаза, припоминая утренний путь по лагерю у ворот — не мелькала ли подобная куртка? Быстро оставил эту идею — местное сукно красили как раз в такие неброские серо-коричневые цвета. Еловой корой или лишайником. В лесу не видно, если охотиться. Немарко, опять же. А хорошо ли сукно и как пошито, он разглядеть не успел. Запомнил только, что одежда чистая, и заплаты в глаза не бросались, значит, новая — и все. Так что, может, и местный.

И, может, не случайно набрел, а каким-то образом выведал у деревенского дурачка. Зря Альмод был так уверен, что тот не разболтает, он мог ведь проводить и показать. И если в хорошие времена никому не вздумалось бы у него красть — кто поймет этих одаренных, вдруг могут свою вещь выследить хитрыми способами, простым людям недоступными — то теперь многим и вовсе нечего терять.

Только почему тогда незваный гость не прихватил валявшуюся на лавке сумку? Там лежал изрядно набитый кошель. Альмод сунулся внутрь, выругался — в сумке тоже кто-то копался. Вещи были запихнуты обратно одним комом. Как будто сначала их аккуратно выложили на лавку, собираясь так же аккуратно вернуть обратно, а услышав его — он ведь вовсе не скрывался, там ветка хрустнет, там комара на щеке прихлопнет — сунули обратно как есть и удрали. Не взяв ни серебра, ни золота из кошеля. За медь Альмод поручиться не мог, медь он не пересчитывал, как и осьмушки рубленых серебряков.

Слишком осторожный воришка, понимающий, что внезапное богатство выдаст его с головой?

Или вовсе не воришка? Не просто же так морду грязью вымазал. Боялся, что Альмод узнает? Или сам хорошо его знал?

Могли ли чистильщики оставить без внимания потерю трех отрядов? Могли ли они вместо того, чтобы явиться в город, угрожая плетениями и сверкая брошью — переливчатым пламенем, символом ордена — просто затаиться где-то в округе и наблюдать исподтишка, разбираясь, что случилось? Непохоже на Астрид. Да и, сколько помнил Альмод, орден всегда брал силой и наглостью, а не хитроумными тайными операциями. Против кого интриги плести — против тварей, что ли?

Конечно, орден мог измениться, год — большой срок. Конечно, трое одаренных могли появиться в Мирном вовсе не случайно. Говоря начистоту, Альмод нутром чуял подвох — не бывает таких совпадений. То много лет ни одного одаренного — нанимать Вагни и Стейна Харальд ездил сам на большую землю — а потом сразу трое. Четверо, если считать Нел. Пятеро, если Альмод снова не возомнил невесть что, и беглеца уберег дар, а не везение. Он поморщился. Каждый раз, когда Альмод переставал доверять чутью и слушал тех, кто утверждал, что он просто мнительный тип, которому всюду чудятся заговоры, дело оборачивалось плохо.

Но если это чистильщики, почему всех их Альмод видит в первый раз? Ведь из тех, кто сражался с тварями, ему были знакомы почти все. И Гейр узнал его мигом. Случайно прислали тех, кто в ордене меньше года? Еще одна нелепость. Командир должен был проходить дольше, и, значит, Альмод бы его знал. Специально прислали незнакомцев? Еще более нелепо. Он сам понятия не имел, куда отправится, чудом выжив. И следов не оставлял. Конечно, когда в Мирном вдруг появился целитель, по округе пошли слухи и могли разойтись довольно далеко. Но в ордене он прославился вовсе не как искусный лекарь. И как бы высоко он о себе ни мнил, едва ли слухи доползли до столицы, и там по невнятному упоминанию узнали беглого командира.

Альмод тоскливо выругался — казалось, он пытается наощупь собрать разноцветную церковную мозаику. Во всем происходящем не было ни смысла, ни цели — начиная с гибели в огне двух отрядов и заканчивая незнакомцем, копавшимся в его вещах, но ничего не укравшим.

Альмод выбросил домыслы из головы, казалось, еще немного бесплодных размышлений, и он вовсе перестанет соображать. Закинул за плечи сумку, перекинул через палку связанных за лапы глухарей и двинулся в Мирный.

У ворот города он столкнулся с Иваром — для разнообразия тот шел один. Альмод хотел было пройти мимо, но Ивар заступил дорогу.

— Продай птицу.

— Самому нужны, — буркнул Альмод, снова пытаясь его обойти.

Повода затевать новую драку вроде пока не было, да и днем Ивар показал себя человеком неглупым. Если б не та, первая стычка, им бы и вовсе нечего было делить.

— Лопнешь ведь. — Ивар снова оказался у него на пути. — Долго все равно не пролежит, слишком тепло стало. А я дам больше, чем Рауд.

Весна и в самом деле была слишком теплой, даже жаркой — в прошлом году к этому времени снег едва сошел, а уж о том, чтобы ночевать на улице без костра, и речи не велось.

— Крапивой с углем обложу.

— Правда, продай, — упорствовал Ивар. — Мне не для себя.

Альмод приподнял бровь.