Целитель

Он глянул вверх — солнце уже не светило сквозь верхушки, и под кронами начинало темнеть. До сумерек и тем более ночи было еще долго, но все-таки мешкать больше не стоило. Альмод прибавил шагу. До прогалины, где стояла землянка, оставалось совсем немного. Забрать вещи, найти какую-нибудь палку, подвесить к ней тушки, чтобы не обе руки заняты были, — и в город. Заглянуть в трактир, потом в лагерь, потом снова в трактир, потребовав комнату и бадью, — воды сам добудет, и нагреет тоже сам, а после можно и с Рагной поговорить о делах, и не только о делах, и не только поговорить…

Удивительно вовремя она подвернулась, не будь он с утра… с обеда, если точнее, в таком благодушном настроении, сегодня в лагере одним трупом дело бы не ограничилось. Не то чтобы Альмода сильно это беспокоило — в конце концов, вечную жизнь даже слуги Творца обещают лишь в посмертии, а некоторым пустым и вовсе не стоило коптить небо. Но так можно и заиграться, настроив против себя всех выживших. А против взбесившейся толпы и чистильщик в одиночку не устоит. Особенно если с этой толпой против него выйдут двое одаренных… очень сильных одаренных…

Додумать он не успел, замер, выйдя на прогалину у землянки. Дверь была открыта, а сам Альмод прекрасно помнил, что запер ее на засов снаружи. Конечно, сюда могло занести кого-то из пришлых охотников. В суровых местах вроде окрестностей Мирного в лесу все общее, и не раз зимой он обнаруживал, что в землянке кто-то побывал. Впрочем, незваные гости обычно вели себя вежливо и не забывали нарубить дров взамен сожженных, а то и подвешивали к потолку над очагом кусок мяса или добытую птицу — в качестве компенсации за съеденную крупу.

Так что поначалу Альмод не слишком всполошился. Аккуратно сложил на землю добычу, двинулся к землянке — осторожно, но не торопясь тянуться к плетениям или хвататься за меч.

Тот, внутри, словно почуял. Выскочил из-за двери. Альмод успел заметить перемазанное грязью лицо — не узнать, если отмоешь — грязные, непонятного цвета патлы и куртку, какие носили местные охотники. Совершенно чистую, между прочим. И прежде, чем Альмод его окликнул, чужак рванул прочь.

Альмод бросил вслед плетение, намереваясь сбить с ног, но парень в последний миг метнулся в сторону, как будто знал, куда должен прийтись удар. Может, он и вовсе ни в чем не был повинен и удирал просто со страха, и вообще стоило бы его расспросить — но Альмод, разозленный первой неудачей, швырнул в него пламя. И опять в последний миг человек споткнулся — огонь прошел поверху — и, ловко перекатившись, исчез за деревьями.

Везунчик или одаренный, не желающий показывать свой дар? Альмод бросился следом.

Глава 11

Бегал парень что надо и будто специально выбирал самый сложный путь — перелетал поваленные бревна, подныривал под наклонившиеся деревья, съезжал по прелой прошлогодней листве на дно оврагов. Словно глаза у него на ногах были — на что хорошо Альмод изучил этот лес, не осмелился бы так бежать. А тут пришлось, и чем дальше, тем сильнее он отставал. Несколько раз едва не остался без глаз, в последний момент пригнув голову перед низкой веткой — парень здорово уступал ему в росте. Чуть не влетел лбом в подгнившую у корней, перегородившую поляну сосну. Запутался в колючих кустах, которые убегавший, казалось, миновал не заметив. И, наконец, умудрился прозевать здоровую сухую ветку — или та сама прыгнула ему под ногу, хотя плетений он не увидел, а, может, не успел увидеть, и кубарем слетел в овраг. Только вколоченная с детства воинская выучка уберегла его от того, чтобы свернуть шею — сумел сгруппироваться и перекатиться, гася скорость, и чудом вовремя свернул в сторону, иначе влетел бы со всей дури в огромный пень.

Когда он, поминая всех демонов разом, поднялся, беглеца и след простыл. Альмод, тяжело дыша, посмотрел туда, где уже не шевелились ветки, сил не осталось, даже чтобы выругаться. Потащился обратно, внимательно глядя по сторонам. Еще не хватало заблудиться.

Добредя до землянки, он спугнул лиса, уже примеривающегося к глухарю, убивать не стал — все равно мех сейчас никуда не годится. Занес птиц в землянку. Огляделся. Сундук открыт и в нем кто-то копался — вещи брошены второпях. Значит, не охотник. Да охотник и не стал бы удирать. Извинился бы за беспокойство, попросил ночлега. Альмод не отказал бы — когда добирались из вовсе несусветной глуши к почтовой станции, пару раз им с отрядом доводилось ночевать зимой в таких же «ничейных» заимках посреди леса. Тогда они, уходя, оставляли дрова взамен сожженных и подвешивали к перекладинам потолка то мешочек с крупой, то узелок с сухарями. Зимой в лесу и чистильщикам несладко.