Целитель Галактики

– Настоящая. Просто звуковая дорожка сведена в кольцо.

– А как вы на самом деле выглядите? – осмелился на вопрос Джо.

– А как на самом деле выглядите вы?

Джо, поначалу слегка опешив, принялся всё же излагать:

– Это, видите ли, зависит от того, согласны ли вы с идеей Канта «Вещи в себе» и с аналогичной монадой Лейбница…

Джо замолчал, увидев, что у граммофона вновь кончился завод и пластинка остановилась. Крутя ручку древнего механизма, Джо подумал было, что Глиммунг, должно быть, не расслышал его последней фразы. Так оно и оказалось, поскольку из граммофона, сразу после того, как его завёл Джо, раздалось:

– Я, к сожалению, пропустил ваш философский экскурс.

– Так вот, я утверждаю, что воспринимаемое явление обретает форму в соответствии с системой восприятия воспринимающего… По большей части то, как вы воспринимаете меня, – для убедительности Джо ткнул пальцем себя в грудь, – это проекция вашего собственного разума. В другой системе восприятия я перед вами предстану в совершенно ином виде. Так, к примеру, в восприятии копов я выгляжу совершенно иначе, чем представляюсь сейчас и здесь вам. Таким образом получается, что видимых миров, а тем более объектов, обретающихся в них, значительно больше, чем воспринимающих их существ. Надеюсь, вы понимаете, о чём я толкую.

– Хм-м, – обозначил своё присутствие Глиммунг.

– Так вы уразумели то, о чём я вам только что толковал? – вопросил Джо.

– Сейчас, Фернрайт, я озабочен совсем иным. Меня интересует, чего же вы, собственно, хотите. Сообщаю, что для вас пришло время выбора – время для совершения самых решительных действий в вашей жизни. Время для принятия участия в огромнейшего масштаба историческом событии либо отказа от него. В данный отрезок времени я, мистер Фернрайт, нахожусь в тысячах мест и нанимаю или помогаю нанять тысячи инженеров и художников, а вы, мистер Фернрайт, – лишь один из очень и очень многих ремесленников, кои мне требуются. Решайтесь же, наконец, поскольку ждать я более уже не готов.

– Я что же, жизненно необходим вашему проекту? – спросил Джо.

– Реставратор керамики для моего проекта совершенно необходим, но и им можете быть как вы, так и какой-нибудь другой искусный мастер.

– Когда, в случае моего согласия, я получу причитающиеся мне тридцать пять тысяч крамблов? – поинтересовался Джо. – Да и вообще, хотелось бы обрести всю сумму прямо сейчас. Такое вообще возможно?

– Вознаграждение вы получите то-о-о-о… – начал было Глиммунг, но у ветхой Виктролы опять кончился завод, и пластинка вновь остановилась.

«Вот же старый пройдоха, – мрачно подумал Джо, в очередной раз крутя ручку граммофона. – Едва только речь заходит о деньгах, как у него тут же завод кончается!»

– То-о-олько в том случае, если Храм будет восстановлен, и только после того, как восстановлен он будет в первозданном виде, – договорил наконец Глиммунг.

«Так я и думал».

Джо в глубине души невесело усмехнулся.

– Так вы полетите на Планету Пахаря? – потребовал немедленного ответа Глиммунг.

Джо с ответом спешить не стал. Он вспомнил свою убогонькую комнатёнку-модуль, свою тесную мастерскую… Вспомнил об утрате монет. Вспомнил полицейских, посетивших его дом. Вспоминал к тому же вообще всё, что, как ему представлялось, вроде бы здесь ему было дорого, и всё то здесь, что ни малейшей радости ему уж точно не приносило.

«Условный рефлекс, – сделал он окончательный вывод. – Профессор Павлов, несомненно, прав – в клетке меня держит скорее привычка, чем стальные прутья».

– Нельзя ли мне всё же получить несколько крамблов авансом? – спросил он, наконец, Глиммунга. – Совсем немного, но прямо сейчас. Лишь столько, чтобы хватило на спортивную куртку да пару новых непромокаемых ботинок.

Виктрола вдруг взорвалась, и многочисленные осколки её, норовя изувечить Джо, разнеслись вокруг шрапнелью. Девичий образ меж вращающимися водяным и огненным обручами исчез, а место его заняла чудовищная, искажённая яростью и изрыгавшая проклятия на неведомом языке морда. Стены подвала, будто от сокрушительного подземного толчка, дрогнули, а затем начали оседать, на пол посыпались обломки, а по самому полу зазмеились трещины.

«Боже милостивый, а Смит ещё называл его дряхлым…»

Дом рушился, и на Джо сыпались штукатурка и куски битого кирпича. По затылку его крепко приложил обломок трубы, и он, зажмурив глаза и прикрывая голову руками, заорал что было мочи:

– Да поеду я! Поеду! Понял, что для вас я очень важен! Простите меня! Никаких авансов мне не надо. Я и без них поеду!

Из ниоткуда явился гигантский кулак. Намереваясь поначалу вроде бы, словно прошлогодний газетный лист, смять Джо, кулак обхватил его вокруг поясницы. Не торопясь, приподнял в воздух, и на мгновение Джо увидел яростно пылающий глаз, и глаз тот был всего лишь один! Затем разбушевавшаяся стихия вдруг унялась, и Джо оказался свободен, и, к его величайшему удивлению, он обеими ногами даже вполне твёрдо стоял на полу.