Целитель Галактики

– Потому что не бывает забот второстепенных, как не бывает второстепенной жизни. Жизнь насекомого – паука, к примеру, – так же значима, как и ваша, а ваша не менее важна, чем моя. Жизнь есть жизнь. Последние семь месяцев явились для вас сущим адом, поскольку вы провели их, день изо дня ожидая, когда же, наконец, вам улыбнётся фортуна. Вот точно так же ждёт паук. Представьте себе паука, Джо Фернрайт. Он соткал паутину и затаился в крошечном укрытии поблизости, и в его лапках нити, ведущие ко всем, даже самым отдалённым концам искусно сотканной им сети. Как только в его ловушку угодит муха, он об этом тут же узнает. Для паука своевременно изловить добычу – вопрос жизни и смерти. Вот он добычу и ждёт. Проходит день. Другой. Проходит неделя, а он, будто рыбак, закинувший в неизвестном ему доселе месте невод, терпеливо ждёт. А что ещё ему остаётся? Только надеяться, что в паутину, на его счастье, кто-нибудь да попадёт, и тогда он выживет. И паук по-прежнему безропотно всё сидит и сидит в засаде, да только потенциальная добыча сторонится его владений, и вот однажды он впадёт в отчаяние: «Всё. Отпущенное мне природой время вышло, и пищи уже не будет». И действительно, отпущенное ему время уже закончилось, и вскоре он, до последней своей минуты всё же не отказавшись от вошедшего уже в привычку ожидания, умирает.

– Но я всё-таки дождался. Вы пришли вовремя!

– Да, с вами связался я. И действительно, сделал я это вовремя.

– Вы привлекли меня к Проекту… – Джо осёкся, – лишь из жалости?

– Ничего подобного, – искренне возмутился Глиммунг. – Очевидно же, что Подъём потребует великих талантов. Множества талантов почти во всех областях науки и искусства и несметного количества самых даровитых мастеров, наделённых огромным запасом знаний и умений. А вы взяли с собой тот фрагмент, что я вам вручил?

Джо вынул из кармана осколок божественного творения и бережно положил на столик рядом с опустевшей тарелкой из-под супа.

– Да, вот он.

– И таких обломков, можете не сомневаться, пред вами в самом ближайшем будущем предстанут тысячи и тысячи, – заверил Глиммунг. – У вас, как я полагаю, в запасе ещё лет сто, но для завершения всей работы времени, отведённого вам мирозданием, вряд ли окажется достаточно, так что настройтесь на то, что врачевать керамику на Планете Пахаря вы станете до последнего дня своей жизни. Но ведь врачевать керамику до конца дней своих и было вашим самым сокровенным желанием? Так вот, не сомневайтесь, что ваше желание в точности исполнится. Мало того, став полноценным участником Проекта, вы, несомненно, окажетесь неотъемлемой частью бытия и пребудете затем в таковом качестве во веки веков. – Глиммунг взглянул на часы «Омега» у себя на запястье. – Минуты через две объявят посадку на ваш рейс. Пора вам и на борт.

* * *

Стюардесса сноровисто зафиксировала Джо на противоперегрузочной кушетке стандартными ремнями безопасности, на голову ему нахлобучила массивный гермошлем, а затем загерметизировала его винтами с барашками. Джо внутри шлема повернул голову, силясь разглядеть пассажира рядом. Поначалу он узрел лишь табличку на его груди. Табличка гласила: «Мали Йоджез».

Джо, напрягшись, изогнулся всем телом и боковым зрением всё же разглядел лицо соседа через стекло его шлема. Соседом оказалась женщина-гуманоид.

Тут включились атмосферные двигатели, и корабль, в полном соответствии со штатным расписанием, стартовал.

На Джо навалилась непомерная тяжесть, и он вдруг сообразил, что никогда прежде земной атмосферы не покидал.

«Теперешний вовсе не похож… на полёт… из Нью-Йорка… в Токио», – подумал было Джо, задыхаясь.

Ценой невероятных усилий он вновь повернул голову и ещё раз взглянул на девушку с другой планеты, которая лежала на противоперегрузочной кушетке совсем рядом. Её лицо было пронзительно-синим.

«Может быть, синеть от перегрузок – типично для всей её расы, – решил Джо. – А может быть, я тоже весь уже посинел и вот-вот концы отдам».

Тут заработали маршевые двигатели, и Джо Фернрайт напрочь лишился чувств.

* * *

Очнувшись, Джо услышал запись Четвёртой симфонии Малера и приглушённый гул голосов. Он слегка повернул голову, и оказавшаяся поблизости бойкая темноволосая стюардесса деловито освободила его от гермошлема и немедленно плотно прикрутила краники на гофрированных шлангах, идущих от воздушных баллонов под кушеткой к его скафандру.

– Вам, надеюсь, лучше, мистер Фернрайт? – участливо поинтересовалась стюардесса, приглаживая меж тем его пропитанные потом, всклокоченные волосы. – Мисс Йоджез прочла анкету, которую вы предоставили нашей компании перед полётом, и теперь преисполнена желанием с вами познакомиться. А вот теперь и ваша причёска, мистер Фернрайт, в надлежащем виде. Как вы считаете, мисс Йоджез?