Целитель, или Любовь с первого вдоха

— Миша, занимайте с сестрой вторую комнату, — заходя в номер, распоряжается Давид. Несет меня через гостиную в теплых тонах, с тяжелыми шторами и сверкающей люстрой по центру, и мы попадаем в ванную.

Дети что-то щебечут, но я издали не слышу их слов. Вдруг понимаю, что не смогу ни разогнуться, ни умыться сама, а ползти по полу на четвереньках перед Авериным постыжусь.

— Арина, я должен тебя раздеть, — прижимая к себе, Давид очень осторожно опускает меня на ноги. Держит под мышки, потому что я сцепляю зубы от боли, пытаюсь подняться, устоять, но все равно падаю ему на руки, и ждет ответа или разрешения.

А я могу только плакать, потому что боль в спине невыносимая — от шеи до копчика простреливает и шпигает, отнимая ноги.

Я в старом спортивном костюме, не мылась несколько дней — вчера с трудом влажным платком вытерлась — это все, на что меня хватило.

— Держись, — шепчет Аверин, не дождавшись моего ответа. — Я воду включу, чтобы прогрелась комната.

Киваю и прячу взгляд. Мне стыдно. Мне жарко от одной мысли, что нужно довериться его рукам, но я не могу попросить детей, не могу никуда уйти от этого. Он единственный, кто может сейчас помочь.

Давид отклоняется на миг, чтобы дернуть ручку горячего крана вверх. Меня простреливает снова, на секунду выбивая из груди воздух.

— Тише, — Аверин тут же подхватывает меня за талию. Я впиваюсь в его шею руками, кажется, цепляю пальцами волосы, но он терпит. — Еще рывок, Арин. Нужно снять одежду. Я не буду смотреть, клянусь, только не дергайся, будет только хуже.

И мне хватает сил только на глоток. Судорожный, взволнованный, но я даю согласие взглядом и цепкими объятиями.

Осторожно стягивает мешковатую кофту через голову, и когда я снова падаю, ловит меня, притягивает к себе, поглаживает по спине, успокаивая.

Я прячу лицо за волосами, мне до ужаса стыдно за свой вид. Наверное, я и пахну противно, но Давид смотрит в глаза и ни разу не выдает своего недовольства или неприязни.

Сначала он стягивает штаны, вместе с трусами. Я чудом, держась за него, поднимаю одну ногу, затем другую и не думаю о том, что он может меня увидеть обнаженной. Не до этого сейчас.

Пар плавно наполняет комнату, шум воды заглушает наш перестук сердец и хаотичное дыхание.

Футболка, что прилипла к грязной, потной коже, чуть длиннее бедер прикрывает пах, но Давид туда и не смотрит. Мельком бросает взгляд, но тут же уводит его в сторону и тянет вверх влажный трикотаж. Я слышу, как он со свистом выдыхает, когда я остаюсь перед ним без клочка ткани.

Не дает себе передохнуть, снова подхватывает меня на руки и плавно опускает в приятно-горячую воду.

Ванна достаточно большая, чтобы вытянуться и расслабиться. Я неловко прикрываю себя руками, но это и не нужно. Аверин отступает и, отвернувшись, проговаривает:

— Я вернусь через пять минут, чтобы проверить, как ты. Пока отдыхай, постарайся не вставать и не делать резких движений, — уходит, а я не успеваю сказать спасибо, что вертится на языке. Откидываюсь затылком на белый акрил и первые несколько минут теряюсь в пространстве. Мне так хорошо, что я едва ли не засыпаю в воде. Последние сутки постоянная боль измучила, не давала спать, а сейчас я словно родилась заново.

Чувствуя, что время тикает, ускользает, что Давид скоро вернется, я пытаюсь приподняться, но прострел не дает. Меня прошибает током, и не в силах справиться с болью, я соскальзываю в воду с головой.

Но тут же выныриваю и оказываюсь в крепких ладонях. Снова.

— Я понял, — улыбается Давид, — тебя нельзя оставлять. Ты даже в сток готова уплыть, чтобы сбежать от меня, да?

— Спасибо, — сквозь водные потоки, что ползут по лицу, получается свистнуть и добавить: — Я бежала не от тебя.

— От отца. Я это уже понял. Только могла и тогда мне сказать об этом. Я смог бы помочь. Без всякой оплаты, Ласточка…

— Я привыкла рассчитывать только на себя.

— То есть, муж — это все выдумка?

— Не совсем, но он бросил нас.

— Знаю. Мишка говорил.

— Ты же понимаешь, что он не твой сын и быть им не может? — прищуриваюсь, прощупывая почву. Его руки все еще в воде, придерживают меня, но взгляд держиться напротив, только изредка соскальзывает на губы.

— Да, Миша уже сказал, что выдумал это, чтобы ему мой телефон в клинике дали, но, если честно, — Давид как-то с горечью улыбается, — я бы хотел такого пацана. От тебя хотел бы…

— Это невозможно. Я не твоя. Мы из разных миров, не собираюсь вешать на чужую шею свои проблемы и не планирую отношений. На то есть причины.

— Я уже это понял, — опускает голову, сокрушаясь, но взгляд застывает на моей груди, что вершинками выглядывает из-под воды, и его дыхание сбивается. Вскидывает голову и договаривает немного ниже, чем обычно: — Я не стану настаивать и принуждать, но как врач не могу тебе позволить себя убивать. Хочешь этого или нет, но пока ты под моим покровительством.