Цельное чувство

Особым знаком отмечает кровь
И из людских рядов выводит властно.
Как кровь, судьбы печать кладет любовь —
Она сильна, как смерть, когда несчастна.

Причудлива судьбы и жизни вязь,

Всех красок смесь в ней не разложит призма,
Но мстителей с любовниками связь
Понятна мне из общего трагизма.

Пусть безнадежный в стан борцов придет,

Но приведет его не безнадежность,
А раненой души больной полет,
Кровавый знак, мрачащий белоснежность.

Этот образ — красное на белом, который станет заглавной «колористической эмблемой» поздней книги стихов Амари-Цетлина «Кровь на снегу», ведет свое начало от самого раннего сборника: «Кровь брызжет на самые чистые, / Мрачит белоснежность цветка» (стихотворение «О, нежная, белая лилия…»), неся в себе мысль о грубом поругании и гибели наиболее ценного и наделенного высшей сакральностью в природе и социуме, когда происходит их соприкосновение с жестокой реальностью.

«Отход от политики» — переакцентировка ценностей, или, как сказал бы Осип Мандельштам, «перестановка богов» — не отменил в Цетлине веру в силу теории, магии слова, идеала как вполне самоценных и самодостаточных начал, способных привести людей царство свободы, спасти их, очистить, возвысить и придать жизни гуманный облик и смысл. Этой несколько наивной вере в конечное торжество духа над материей, метафизики над «физической реальностью», книжной романтики и литературных образов над «корявыми неправильностями» и несовершенствами жизни он, со всей страстностью идеалиста, дитя своего времени — пламенной эпохи словесной риторики, — следовал всю свою сознательную жизнь[104].

И все-таки высказанное выше соображение об эволюции поэзии Амари-Цетлина от ранних стихов к поздним как смене гражданской тематики лирической, более персональной и приватной и уже хотя бы поэтому менее идеалистичной и более земной, представляется трудноопровержимым. При этом следует сказать о том, что любовные мотивы в стихах, вошедших в его сборник «Лирика», связаны не с абстрактным воспеванием этого чувства, но с вполне конкретной, земной женщиной — Марией Авксентьевой-Тумаркиной, ставшей в то время его женой. Именно она является героиней ряда поэтических текстов (выше уже приводилось стихотворение «Ночь, и тишь, и имя “Мэри”»), в других передаются ее портретные черты: например, знаменитая тяжелая коса, о любовной игре с которой поэт пишет (стихотворение «“Я твоя” — ты сказала мне»):

Захочу и возьму твою тяжелую косу
И закину ее тебе на плечи,
Как задорный мальчишка,
Или заверну ее в корону,
Царица моя!