Целомудрие миролюбия. Книга третья. Миротворец

Михаил шел вдоль улицы, и навстречу ему шли семейные пары с детьми. Если бы и у него была собственная жена и ребенок, миротворец не стал бы их защищать с оружием в руках, ибо он не убийца, он не будет таковым, как обидчики. “Пусть убивают меня, мою жену, моего ребенка, мы уйдем в вышний горний мир невинными, невиновными, а этим убийцам ещё бродить по земле и страдать от свершенных грехов, но они будут прощены нами, мы умолим Господа об их прощении”. Вот, настоящий мужественный героизм прозвучал в душе Михаила, который никогда никого не ударит. Но женщины испорчены, и хотят, чтобы их мужья согрешали, были “защитниками”, могли постоять за себя и за свою семью, что означает, могли бы согласиться на преступление пред Богом. Посему Михаил обречен, быть одиноким и бездетным. Мужланы порочны, предпочитающие пить спиртные напитки и лишать девушек девственности, будут продолжать свой род, будут воспитывать себе подобных отпрысков, которые с улыбкой и слезами радости будут возлагать цветы и венки к памятникам убийцам. Потому-то и такие миролюбивые люди как Михаил, обречены, ощущать себя в таком обществе отверженными, однако, сколько он живет, ему не доводилось встретить человека хотя бы мало-мальски похожего на себя. Быть не таким как все, значит быть одиноким.

Обуреваемый оными помыслами, он бредет к своему дому расположенному на улице Михайловской, взором прощаясь с внешним миром. Неизвестно сколько месяцев ему предстоит находиться под домашним арестом, вдали от публичной жизни. Таким образом, его личность предают забвению, и мало кто о нем вспомнит уже через месяц. То, что он получил престижную премию, перекроют другими новостями, впрочем, услышав речь Михаила, все и так немедля занесли его в список нежелательных персон третьего сорта. Все присужденные ему денежные средства передадут в благотворительный фонд, о чем он уже распорядился, и на том сей бремя перешло к другим людям, которые станут перечислять отчисления нуждающимся. На том роль Михаила исчерпана. С каждым днем в затворничестве, память о нем будет слабеть, и гаснуть, а ведь когда-то его голос был слышен, ныне стался шепотом, эхом, разносящимся по миру. То ли человек говорит, то ли отражение неразборчивого звука.

Достигнув типичной краснокирпичной пятиэтажки, он, стоя снаружи смог рассмотреть окна своей квартиры, так как он живет на первом этаже, окна оказались обрамлены решетками. Раньше такого не было, и это нововведение несколько опечалило Михаила. Впрочем, сравнивая свою квартиру с тюрьмой, он не прогадал. Железные прутья на окнах не позволят ему сбежать, да и подозрения не создают, ведь по известной всем причине нередко жильцы желают обезопасить свое имущество от грабежа с помощью таковых ограждений. Таким нехитрым обликом определились стены, которые укротят миротворца, хотя бы на малый срок.

Войдя в подъезд, он поднялся по лестнице на площадку первого этажа, затем отворил дверь своей квартиры и тем самым проник в свое скромное жилище одинокого аскета и холостяка. В квартире одна единственная комната, небольшая кухня, да совмещенный санузел, вот и всё. Столь привычное для него владение. Мебель стоит сиротливо, всё по одному экземпляру, кушетка в полоску, ванильный молочный шифоньер, деревянная стенка под телевизор, коего впрочем, нет, вместо него рядом стоит компьютерный стол, с системным блоком и плоским монитором, остальные части квартиры также обыденны и неказисты. Впрочем, здесь вполне себе уютно, если жить одному, в тишине, покое и без перестановок, как в доме, так и в самой жизни в целом.