Целомудрие миролюбия. Книга третья. Миротворец

И мир разделился, ибо одни возлюбили Христа и подчинились воле Его, иные же отвернулись от Него, ожидая другого властителя. Они отвергли Господа небесного, они пожелали быть рабами диктатора земного. И вот явился тот по желанию их, блудник и насильник показался им, и они нарекли его правителем своим, затем и божественность присовокупили к злодею тому. Многие поклонились антихристу. Но многие не предали Господа своего, остались верны истинному правителю всей Вселенной.

Надменный, мрачный, уставший человек пришел в парк, где осенние листья осыпались подобно звездам. Он шел по ним и вспоминал о том, как он некогда ступал по золоченым коврам, ему рукоплескали и кланялись, а здесь столь тихо, только ветер завывает печальную песнь реквиема. Ему ужасно холодно, он весь трясется, ибо он болен грехами, разлагающими его плоть, кои душат его душу многогрешную. Некогда его почитали святым, называли освободителем, ведь он дал алчным людям всё, что они желали, разрешил любой грех, от насилия до блуда, в то же время следил за каждым из них, весь мир словно был на его ладони. Любой его приказ исполнялся, воля его стала законом. Три с половиной года так было, но сила правления внезапно стала угасать, словно время его окончилось. Тогда он ступал по зеленым листьям, а они рассыпались трухой под его стопами, всё, что он некогда копил, всё его богатство рассыпалось прахом. Даже это завывание ветра напоминает ему крики убиенных им людей. А капли дождя напоминают слезы всех тех, коих он когда-либо мучил. Оные капли словно проникают сквозь его изможденную плоть, столь солены они. Во всём он видит воздаяние своим злодействам, и никакие оправдания не могут унять боль мира от злых дел его. “Я хотел создать идеальный мир на земле, хотел стать богом для сего сотворенного моею властью мира. Но чтобы создать новое, мне нужно было уничтожить всё старое. Я не мог поступить иначе, я должен был пожертвовать многими, истребить многих, дабы другие любящие меня, освободились от тирании добра, я хотел узаконить грех, сделав его нормой жизни” – пытался оправдать себя Венедикт. – “Почему же вы, грешники, дети моего мира оставили меня погибать? Что ж, и на вас моя печать, и вы уйдете в погибель, как и я” – успокаивал себя он.

Ссохшийся, бледный и сильно состарившийся, он, словно не желал мириться со своим поражением, он желает и ныне пламенеть чувствами, былыми всплесками безудержных страстей, он желает продлить своё главное удовольствие, наслаждение властью. Но вот его приспешники внезапно стали гибнуть, в то время как праведники оставались невредимыми. В очах грешников он узрел страх и смятение, они обвиняли его в своей погибели, после чего все отвернулись от него, вскормившего и возвысившего их. Три с половиной года были долгими, но как бы он хотел продлить тот срок, хотя бы на один день.

Возле злодея воссиял свет, затем свечение обрело облик человеческий, образ человека ему знакомого. То явился Михаил. История повторилась, сколь и тогда, много лет тому назад, они вновь оказались вдвоем в этом парке.

– У тебя ещё есть время раскаяться в грехах своих, ибо Бог близок. – проговорил Михаил, обращаясь к Венедикту.

– Естество мое не нуждается в унижении, я бессмертен, ибо я живу в каждой грешной душе, я дух нового времени. – возразил тот.

– Смотри же, царство твое рушится, от одного колебания земли рушатся дворцы и дома, от падающих светил небесных возгораются целые города. Все те, коих ты обольстил, гибнут от болезней греха, но есть среди них те, кто исповедуют грехи свои. Сколь бы ты не соблазнил людей, ты не властен над их свободной волей, тебе неведомо раскаяние их. Смотри же, власть греха окончена.

На то антихрист ничего не ответил, зная сколь правдивы слова Михаила.