Целую, Кощей (СИ)

Михалыч бросил золото на стол, мешочек гулко брякнул и от этого звука, хозяин наш моментально пришел в себя и, улыбаясь, угодливо закивал:

— Всё понял, батюшка!

— А раз понял, то подавай на стол питьё да яства! Когда еще люду нашему, погрязшему в работе тяжкой да грехах непомерных, отдохнуть с товариществом удастся?

— Ура Михалычу! — дружно заревели мужики.

Хозяин умчался на кухню и уже через минуту бородатый бугай самого зверского вида, толкал трогательный тост в честь деда. И понеслось…

Я на спиртное не налегал, так, пригубливал только для приличия, а вот на еду накинулся. Весь день же голодным по Лукошкино бегал.

Через часик осоловев от съеденных запеченного поросенка, гусиной копченой грудки, заливной осетрины, гречневой каши с белыми грибами, пирогов с капустой, картошкой, яйцом и луком, брусничных, яблочных и смородиновых, я поднялся, с трудом поклонился обществу и отправился наверх в знакомые уже апартаменты, шепнув Михалычу, чтобы он сильно не налегал на самогон. Дед только отмахнулся от меня мол, не учи учёного.

Едва я зашел в маленькую тесную комнатку с двумя кроватями, сразу же рухнул на одну из них, прислушиваясь к колыбельной с первого этажа:

— Из-за терема большого,

Прям на весь базарный люд,

Выбегают наши парни

И весь люд в подкову гнут.

"Где-то я уже слышал эту мелодию", — подумал я, проваливаясь в сон.

* * *

Разбудил меня волшебный запах жареного мяса с приправами.

Я сглотнул слюну, открыл глаза и увидел прямо перед собой большой деревянный поднос, заставленный самой разнообразной снедью. Поднос держал Михалыч и ехидно мне улыбался:

— Оголодал, внучек за ночь-то?

— Деда… — я протер глаза. — А ты чего живой-то? Я думал ты после вчерашней пьянки день пластом лежать будешь.

Дед захекал и похлопал себя по безразмерному кошелю:

— А я ить елексиром похмельным запасся, теперь хош каждый день пить могу до упаду!

— Не надо, — строго сказал я. — Дед, ну мы же на дело сюда прибыли, а не пьянствовать. Ты уж потерпи, а потом, как выполним наказ Кощеев, обмоем сразу всей Канцелярией.

Михалыч покивал головой и смущенно протянул:

— Да это я вчера годы былые вспомнил, внучек, вот и решил с ребятками посидеть как в старые времена… Ну куда?! Куда не умывшись, мясо в рот тянешь?! А ну марш во двор, я полью тебе сейчас — умоешься, потом ужо и позавтракаешь… Федька, положь курицу кому сказал!

— А что ты там про былые годы говорил? — спросил я уже во дворе гостиницы, отфыркиваясь от воды.

— Так я ж, внучек, — принялся за рассказ Михалыч, зачерпывая из бочки очередной ковш и опрокидывая его мне на голову, — так и не накопил себе ничего на старость. Всё сразу и проматывал. Как вернусь из гостей от очередного толстосума или банка какого, так первым делом Кощеюшке в общак долю отправлю. Потом часть отдам жёнкам с дитятками, у которых кормильцы на каторге маются, а на остальные ребяткам пиры закатываю. Ох и гуляли мы, Федь! Не поверишь, по неделям из-за стола не вылезали!

— Ну, каждому своё, наверное. А я бы точно откладывал себе на будущее.

— Так скучно же так, внучек!

— Ага, украл, выпил — в тюрьму. Романтика! — процитировал я фразу из известного фильма.

— Не, на каторгу я только разочек и попал. И больше не захотелось.

— Да ты что?! У нас? И долго пришлось отсиживаться?

— Да какой у нас… В Англии ихней, басурманской. Сразу на свинцовые копи и отправили. А мне вдруг так на Родину захотелось… — дед вздохнул и потёр совершенно сухие глаза. — Берёзку обнять, степной ковыль понюхать… Я и подбил ребятишек мол, давайте домой лучше пойдем, чем здесь загибаться. Ну и вернулись на Русь.

— Вот так просто взяли и вернулись?

— Вот так просто, внучек и вернулись. Перебили охрану, прошли ватажкой до моря, по пути подбирая всё, что пригодиться могло, а как к морю вышли, тут и кораблик нам попутный попался.

— Да ладно… Вот так вас на борт взяли и на Русь отвезли? Банду каторжан?

— От неверящий ты у меня, Федька… На от ешь лучше.

Мы уже вернулись в комнату и я накинулся на завтрак, хотя продолжал сгорать от любопытства. Дед редко рассказывал про свои прошлые годы.

— Так что там… ням-чавк!.. с кораблем, деда? Как вас на него пустили-то?

— А чего это мы у кого разрешения стали бы спрашивать? — захекал дед. — Выбрали кораблик побольше да ночью и залезли на него.

— А команда, капитан?

— Капитан с охфицерами своими сразу за шпаги схватились, царство им небесное. А простые морячки с нами решили поплавать. И не пожалели, Федь! Они и рулили и парусами ловко управлялись, а мы им за это и из Бордо да Лиссабона, из Барселоны да Палермо, с Мальты да Афин и так до самого Царьграда, часть доли своей отдавали. Они домой, небось, совсем не бедными вернулися!

— Не понял… Вы что, грабили и пиратствовали по пути?

— Да господь с тобой, внучек! Просто заходили в город какой побольше и просили Христа ради мол, помогите сирым да убогим, — Михалыч снова захекал.

— Ну да, конечно… А серьезно?