Целую, Кощей (СИ)

— К к-к-какой свадьбе?!

— Ну как же, — Варя отвела взгляд. — Я теперь боярыня, слуга царю. Найдут мне мужа из какого-нибудь захудалого рода, нарожаем детишек на радость государю, и будет мой род и далее верно служить Отечеству.

— Да вот — фиг.

— Что?!

— И царю твоему — фиг, — меня вдруг будто заковало в лёд. Не осталось никаких чувств, только холодная злая логика и абсолютная уверенность, что Варя будет только моей. — И всем захудалым и не захудалым родам — фиг. А дети наши, когда вырастут, сами будут решать, кому служить. В этом их неволить не будем.

— Ты… ты… — Варя сжала кулачки и снова уставилась мне в глаза упрямым взглядом. — Ты что такое говоришь?!

— А что, думаешь, стоит заранее определить наших детей на чью-нибудь службу? Ну не знаю… Давай подумаем, посоветуемся…

— Ты… — она вдруг кинулась ко мне, прижалась всем телом, а потом так же резко отодвинулась, поднялась на цыпочки и коротко чмокнула меня прямо в губы. — Дурак!

И она так быстро развернулась, что я даже не успел заорать от счастья. Мелькнула взвившаяся в воздух коса и очаровательная фигурка моей Вари уже скрылась за каретой. Кучер щелкнул кнутом, карета заскрипела дальше, а я так и остался стоять возле дороги, улыбаясь во весь рот.

— Весь в меня, внучек, — гордо сказал дед. — Ить только так с ними и надо!

— А? Что?.. А деда… Пошли домой?

Вечером прибежала Маша, принесла нам маленький бочонок немецкого пива и гору сосисок.

— Искупила вину, — кивнул дед, орудуя над бочонком.

— Отмазалась, — согласился Аристофан, протирая краем рубахи глиняную кружку.

— Всякий имеет право на ошибку, — заметил Калымдай, высыпая сосиски из корзинки на широкое блюдо.

— А я пиво не пью, — загрустила Олёна и стащила сосиску.

— Наливайте, — подытожил я.

А еще Маша доложила, что Варю благополучно доставили домой, и она там сразу принялась хозяйничать.

Мы подняли кружки за любовь, потом за Кощея, за Канцелярию, за мир во всём мире, за то "шоб они все сдохли!" и на этом пиво закончилось. Аристофан вылез с предложением сбегать за самогоном, но его строго отчитали, заставили мыть кружки, а потом все дружно разбрелись по комнатам и завалились спать.

* * *

Разбудил меня слаженный дует лауреатов конкурса "Голосистый садист".

— Внучек, просыпайси! — шипел дед, держа у меня перед лицом зеркало с костлявой рожей Кощея в нём. — Сам царь-батюшка с тобой изволют пообчаться, а ты дрыхнешь как Горыныч после восьмой коровы.

— Не знаю никакого Горыныча, — пробурчал я, снова закрывая глаза.

— Куда?! Куда? — заволновался в зеркале царь-батюшка. — Федька! Не спать!

— Вот учишь их, учишь… — вздохнул дед, исподтишка пихая меня сухеньким кулачком в бок. — Мы вот, молодыми были, так сразу, еще не успели петухи пропеть…

— У-у-у! Дед! Больно же!

— По печени ему засади, Михалыч — весь сон как рукой снимет.

— Не надо по печени, — твёрдо заявил я. — Слушаю вас внимательно, Ваше Величество, доброе утро.

— Давай, Федь, просыпайся и дуйте с Михалычем ко мне. Будем думку нашу думать. Горыныч через пару-тройку часов у вас будет. Всё ли понял?

— Абсолютно, Ваше Величество.

Кощей отключился, а я недовольно протянул:

— И вот стоило меня будить? Передал бы через тебя, дед, а я бы еще часок точно поспать мог бы…

— Ну чего ты ворчишь, Федька? Не юный отрок, а прям какой-то…

— Какой-то кто, Михалыч?

— Вот я щас тебе… Марш умываться, паразит!

Доброе утро, страна ага. Но бодрит.

Про завтрак я вам и рассказывать не буду. Всё как всегда. Принудительное обжорство в особо тяжких размерах. Спасибо Калымдаю, который утащил у меня половинку запеченного поросенка да Аристофану, сумевшему незаметно для деда частично освободить мою тарелку от особо опасных для моего желудка расстегаев.

Но потом все равно пришлось с полчасика поваляться на кровати, покурить, дожидаясь пока поглощённая еда гармонично уляжется в пузе. Так что на встречу с Горынычем мы вышли как раз вовремя.

Я вынужденно переоделся в обычную местную одежду и, просочившись через калитку на улицу, сонно разглядывал небольшие облака, дожидаясь деда. Дождался и я вместе с дедом тычка в бок.

— У-у-у!!! Дед!!!

— Тихо, Федька, — зашипел тот. — Быстро рожу в забор и давай ходу за угол!

— А чего… — начал я, но получив толчок в спину, умолк и рванул за угол. Сейчас буду кое-кого убивать. Ну что это такое?! С самого утра бьёт меня и бьёт! Я вообще, начальник тут или где?! Ну, дед…

Но все мои мстительные мечты, так и остались на стадии планирования. Дед, загнав меня в ближайший переулок, присел, потянул меня за собой и кивнул в сторону площади:

— Участковый. С Олёной возле дерева милуются.