Целую, твой Франкенштейн. История одной любви

– Признаю, я вела себя грубовато. Хочу извиниться. Я могу пригласить вас выпить?

– Почему бы нет? Куда пойдем?

– Я член одного клуба – тут недалеко, на другой стороне Трафальгарской площади.

Вскоре мы идем сквозь анфиладу уютных комнаток с деревянными панелями на стенах, в некоторых горят очаги. Мы будто перенеслись в прошлое. Например, в 1816-й. Садимся за столик, нам приносят вино в декантере, а Полли Ди заказывает хлеб и сыр.

– Обожаю это место, – улыбается она. – Время здесь как будто исчезает, я чувствую невероятную свободу.

– А вам не кажется, что вы посреди театральных декораций? Не слишком ли сильна атмосфера девятнадцатого века?

– Мы не те, за кого себя выдаем. Каждый играет свою роль, – философски замечает Полли.

Я молча рассматриваю ее замшевые сапожки с бахромой.

– На фуршете я слышала краем уха, что вы трансгендер, – не смущаясь, продолжает она.

– Так и есть.

– Вы создали себе прекрасный образ.

– Это не образ, а мое истинное я. Точнее оба моих «я», составляющие меня как целое.

– Да, я понимаю, – кивает Полли, но все равно спрашивает: – В качестве партнеров вас привлекают женщины или мужчины?

– У меня был опыт и с теми, и с другими. Как выяснилось, я предпочитаю мужчин.

– В сексе?

– Да.

– А когда вы были полностью женщиной?

– А я и сейчас полностью женщина, хотя частично мужчина. Именно так я себя ощущаю. Отвечу на ваш вопрос: некоторое время у меня были попытки построить отношения с женщиной. Ничего не вышло.

– Что именно не вышло? Любовь или секс?

– Любовь, – неохотно говорю я.

– А можно я возьму у вас интервью? Трансгендеры сейчас в моде.

– Мода здесь ни при чем, – сухо замечаю я.

– Нет-нет, я хотела спросить вас как врача. Каково это: принимать тестостерон, пройти через пластическую операцию? Вы можете стать живой легендой!

– Полли, я не Кейтлин Дженнер[35]. И не надо обо мне писать в «Vanity Fair».

– Почему? – искренне недоумевает Полли.

Я молча ем сыр. Так проходит несколько минут. Наконец, до Полли доходит, что необходима новая тема для разговора.

Она подливает мне вина и, глядя в глаза, задает очередной вопрос:

– Вы знакомы с Виктором Штейном?

– Да. Кстати, вы обошлись с ним довольно жестко сегодня.

– Дело в том, – Полли снимает заколку и встряхивает головой, позволяя волосам свободно рассыпаться по плечам, – что я не верю рекламным россказням про ИИ. О благе человечества никто заботиться не станет, решения будут принимать роботы! Однажды мы проснемся, а за окном совершенно другой мир.

– Такой день может настать в любой момент, и причин тому предостаточно: климатическая катастрофа, ядерный взрыв, деятельность Трампа или Болсонару. Или осуществится сюжет «Рассказа служанки»[36].

– И я о том же, – подхватывает Полли. – Мы думаем, будто изменения произойдут медленно, постепенно, давая возможность привыкнуть, адаптироваться. Только не в случае с искусственным интеллектом. А секс-роботы вообще отвратительны!

– Серьезно?! А как же «Интеллектуальные вибраторы»? Теледильдоника?

Полли хохочет. Смех неожиданно преображает ее: исчезает воинственность, черты лица смягчаются.

– Редакция выдала мне задание протестировать секс-игрушки и электронные приложения для женщин. Это было незабываемо! – объясняет она. – Оказывается, можно установить себе специальное приложение для секс-терапии, и оно заменит друга, о котором вы даже мечтать не могли.

– Еще бы, – едко замечаю я.

– У вас есть друзья?

– Естественно. А у вас?

Вместо ответа Полли вдруг меняет тему.

– А что вы делали в Мемфисе? – спрашивает она.

– Моя статья о выставке висит на сайте фонда «Wellcome Trust».

– Пришлете мне ссылку? Дайте-ка я запишу вашу почту.

Я отправляю ей с телефона ссылку.

– Статья о том, какое влияние роботы оказывают на человеческие взаимоотношения и наше психическое здоровье. Кстати, влияние не обязательно негативное, – говорю я.

– То есть вы не считаете секс-роботов злом? – в очередной раз перебивает Полли.

– Позвольте я закончу! Речь не только о секс-роботах. Вскоре у каждого ребенка вместо живого приятеля появится iPal – мини-робот с компьютерным экраном на груди. Роботы будут петь детям песни и рассказывать сказки. Маленькие мамины помощники…

– Но это лишь часть айсберга, – снова вставляет Полли. – Роботы-помощники, якобы для нашего же удобства. А что насчет главного проекта? Я имею в виду ИИ.

– Ну, до ИИ еще далеко.

– Откуда вы знаете?

– Виктор знает.

– Он вам нравится?

– Да.

– А как вы познакомились?

«Так вот что ей надо на самом деле!» – проносится у меня голове.

– Почему вы интересуетесь? – вопросом на вопрос отвечаю я.

– Никак не могу понять, какой он человек. Виктора Штейна трудно раскусить.

– В этом от меня помощи не ждите.

– Вы в него влюблены? – спрашивает Полли.

– А вы всегда говорите первое, что приходит в голову?

– Просто сегодня на фуршете вы так на него смотрели…

– Спасибо за угощение, – говорю я, вставая из-за стола.

На улице льет как из ведра. Вокруг ни души. Отсюда недалеко до больницы, где я работаю. На стене отделения для терминальных больных один из пациентов вывел краской:

«ИБО КРЕПКА, КАК СМЕРТЬ, ЛЮБОВЬ»[37].