Запомнилась она прежде всего тем, что замечательным образом переиначивала пословицы и поговорки. То есть даже не столько переиначивала, сколько употребляла их в несколько непривычных смысловых контекстах. Например, рассказывая о необычайной доброте и кротости своего мужа-покойника, она уверяла, что он «мухи не укусит». А своему внуку, моему приятелю, когда тот поздно откуда-нибудь возвращался, она укоризненно говорила: «Где же тебя носит? Я тут сижу, жду тебя, как зеницу ока». И так далее.
Когда-то она была зубным врачом. И не просто так, а в Кремлевской поликлинике. Много раз рассказывала о том, как ставила пломбу «самому Ворошилову». «Такой был терпеливый, — рассказывала она. — Я сверлю, а он сидит и молчит, как белуга».
3
Мой друг поехал однажды отдыхать в Абхазию, в какое-то небольшое село. Он снял комнатку у старого крестьянина. И все было бы хорошо, но со второго же дня зарядили сплошные дожди. День, два, три, пять, семь. А время идет. А другу хочется гулять и загорать. Плохо, в общем. Не повезло.
На седьмой день дождей хозяин сказал: «Завтра дождь кончится». — «Откуда вы знаете?» — спросил мой друг. «А ты посмотри, — сказал старик, — видишь этот ручей?» — «Ну, вижу. И что?» — «А если дождь еще день будет идти, то ручей из берегов выйдет и мой сад затопит. Разве Бог такое допустит?»
На следующий день дождь действительно закончился.
4
На собственном (по тем временам большая редкость) «Москвиче» мутно-голубого цвета приезжал к нам дядя Володя Абрамов, друг и сослуживец отца. Они с женой тетей Галей заезжали за родителями. Родители втаскивали в машину термосы и бутерброды, втискивались туда сами и уезжали «на природу».
Иногда брали и меня.
Приехав на какую-то поляну (всегда одну и ту же), взрослые разбредались по лесу в поисках грибов. Я же, отговариваясь близорукостью, а на самом деле по лени, оставался рядом с машиной и втихаря ел крутые яйца из маминой клетчатой сумки.
5
У нас дома была такая шкатулка. Из папье-маше, кажется. Она была покрыта черным лаком, а крышка была основательно облупленной, с трудно распознаваемой картинкой. На картинке, насколько можно было судить, когда-то был изображен сельский праздник с гармонистом в центре композиции. Впрочем, фигура гармониста там лишь угадывалась, потому что видна была только гармонь. Но не сама же она висела в воздухе, да еще и лихо раздувала собственные мехи! Так что гармонист, конечно, был. Просто он в буквальном смысле «сплыл», потому что старший брат, играя с этой шкатулкой, оставил ее однажды во дворе, а ночью прошел сильный дождь. Вот и не стало гармониста — лес рубят, щепки летят.
Потом я узнал из разговоров взрослых, что эта полуразвалившаяся шкатулка, которую почему-то долго не решались выбросить, называлась странным словом «палех».
В ней брат хранил военные пуговицы и какую-то еще мелочь.
6
Будучи примерно пятиклассником, я, как обычно, летел куда-то по коридору. И с нечеловеческой силой столкнулся с англичанкой Анной Павловной по прозвищу Половник, которая тоже куда-то стремительно неслась. Причем прямо навстречу мне.
Мы так лихо столкнулись, что мало того что из ее рук выскочил и раскрылся посредине классный журнал, но и сама она грохнулась на пол во весь рост. А она была довольно крупная, толстая и вообще тяжелая. А я? Ну что я? Я и сейчас-то не слишком массивен, мягко говоря. А в пятом-то классе…
Но я почему-то не упал. Упала она. И было потом всякое разбирательство, и всякие вызовы родителей в школу. Да что об этом рассказывать. Кто ж этого не знает…
7
Все детство мне снились авиаполеты. Во всех подробностях. А реально сел я впервые в самолет достаточно взрослым — мне было уже около тридцати. Ну, так получилось.
Так вот, когда я во Внукове впервые залез в самолет и самолет начал взлетать, я с нетерпением стал ожидать невиданных, новых ощущений. Но их не было. Все это мне уже снилось. И много раз.
8
Я всегда любил носить круглые очки. Такая форма очков мне казалась безупречно правильной. Кажется и теперь.