Цемах Атлас (ешива). Том первый

Провожать Мейлахку пришла вся семья. Его мама и сестры стояли рядом с поездом, обутые в глубокие калоши с валенками, обшитыми клеенкой. На них были фартуки, а на головах — шерстяные платки, словно была уже середина зимы. Отец Мейлахки командовал внутри вагона, разъясняя трем ешиботникам, как расставить багаж на полках и под скамьями. Касриэлка на этот раз выпил натощак и кричал валкеникскому главе ешивы, что он, Касриэлка, все еще остается при своем мнении: отец — жестянщик, и сын тоже должен стать жестянщиком. Однако его хозяйка хочет, чтобы Мейлахка вырос раввином, гаоном и праведником. А реб Менахем-Мендлу Касриэлка кричал:

— Вам хорошо. Вы оставляете свою жену и уезжаете в большой мир. Вот если бы я мог оставить мою хозяйку и уехать в большой мир!

Реб Менахем-Мендл слушал и грустно улыбался. Его жена даже не смогла прийти на вокзал, чтобы его проводить, потому что ей не на кого было оставить их мальчика. Локомотив дал гудок, вагон вздрогнул. Жестянщик бросился к выходу из вагона так же проворно, как он лазил по крышам. Все три ученика прижались к окну.

Герцка смотрел на кондуктора с большими усами и торчащим вперед животом. Этот иноверец носил мундир с блестящими пуговицами. Он лениво зевал, широко распахнув рот, и смотрел, который час, по пузатым, круглым карманным часам. Мать и сестры Мейлахки махали руками, их лица сияли радостью и были мокры от слез. Касриэлка бежал вдоль поезда и кричал:

— Мейлахка, будь человеком, а не геморройником.

Однако из-за толстых оконных стекол и стука колес в вагоне его не слышали. Хайкл не отрывал взгляда от матери. Она стояла с опущенными руками, и края ее черной субботней шали трепетали на ветру.

Мейлахка был в теплой шапке-ушанке и шерстяных вязаных рукавицах, прикрепленных к шнурку, продетому в рукава его пальто. Герцка насмехался над ним: посмотри-ка, какой малыш! Мать еще должна пришивать ему варежки к шнурку, чтобы он их не потерял! Щечки Мейлахки запылали, как в огне, а глаза наполнились слезами. Чтобы не говорили, что он действительно еще малыш, он сдержал плач и ответил, что мама дала ему с собой четырехугольную деревянную коробку с копчеными золотыми рыбками. Герцка рассмеялся над маленьким хвастунишкой и рассказал, что у него есть книга с марками изо всех далеких и жарких стран. Сейчас он их увидит.

Восхищенный и полный зависти Мейлахка посмотрел на проштемпелеванную марку с неуклюжим, коротконогим носорогом с распахнутой пастью и большим рогом. Герцка хвастался, что эта марка из Африки, где живут черные люди. Они ходят голые, как в бане, и все время барабанят и танцуют, как на свадьбе. На другой марке стоял олень с длинными витыми рогами, и Герцка сказал, что если бы на Новолетие трубили в шофары из таких рогов, их трубный звук был бы слышен от одного конца города до другого. На этот раз Мейлахка посмеялся над ним:

— Невежда ты этакий! Разве ты не знаешь, что шофары делают из бараньего, а не из оленьего рога? Об олене говорят: «мчится, как олень»[111]. Этого ты тоже не знаешь, невежда ты этакий. Видишь, я уже выучил больше, чем ты!

Герцка захихикал: Мейлахка беспокоится, что он не сможет учиться! — и показал марку с рисунком, изображавшим животное, стоящее на задних лапах и имеющее на животе сумку, чтобы носить своих детенышей. Сын жестянщика видел, как цыганки носят своих маленьких цыганят на спине. Он видел и то, как кошки носят своих слепых котят в зубах. Однако это животное с длинными ушами, носящее своих детенышей в сумке, он еще не видел.

— Много ты знаешь! — насмешливо сказал ему Герцка и показал на еще одной марке женщину с факелом в поднятой руке. — Это их Америка. До того как туда приплывают на корабле, проплывают мимо этой каменной тетки с горшком с горячими углями на голове.

Уже окончательно потрясенный и возбужденный, Мейлахка спросил, нет ли марки из Ура Халдейского, из которого был родом праотец Авраам. Сынок Вовы Барбитолера снова посмеялся над ним:

— Ты дурак. Ур Халдейский — это сказка из Пятикнижия, а у меня есть марки из настоящих стран.

В самом конце он показал марку с человечком, находившимся в середине красного кружка. У человечка были бакенбарды, он носил эполеты на плечах и медали на груди.

— Это генерал из Аргентины, там живет моя мама. Скоро она заберет меня, и я поеду в Аргентину. Что ты теперь скажешь? Бе-е-е! — Герцка показал Мейлахке язык, а весь альбом с наклеенными марками положил обратно в плетеную корзину.