Цемах Атлас (ешива). Том первый

Цемах прошел через большую полутемную столовую квартиры резника и увидел лежавшую на столе белую скатерть на том месте, где он всегда сидел. На скатерти стояла плетеная корзинка с тарелками. Он взглянул на блюда: в одной тарелке лежала капуста, фаршированная мясом, а над второй тарелкой, полной бульона, поднимался горячий пар. Ему было очень неудобно из-за того, что измученная жена резника встала с постели, чтобы разогреть ему еду. Решено, на этот раз он будет есть, чтобы не оказалось, что она старалась понапрасну. А в дальнейшем попросит ее больше так не делать. Чтобы войти на кухню омыть руки, он должен был пройти через темный коридор. В коридоре он сразу же наткнулся на дочку резника.

— Идите есть, — прошептала ему Роня. Какое-то время он молчал, остолбенев и лишившись языка. Он знал, что не должен стоять с чужой женой в темноте. Тем не менее он не двигался с места, и женщина, стоявшая напротив него, тоже не двигалась с места.

— Благодарю вас, но больше не надо этого делать, — пробормотал он.

— Я сделаю это и завтра тоже. Я буду делать это каждый день, — рассмеялась осчастливленная Роня и тихо исчезла.

Глава 5

Роня избегала за завтраком смотреть в сторону Цемаха, а он не спускал с нее глаз. По ее волнению он понял, что ее родные не знают о трапезе, которую она для него приготовила. Их взгляды встретились, и он увидел в ее глазах боязнь, что он догадается о ее секрете. Через минуту ее щеки стали пунцовыми. Она принялась играть с двумя своими мальчиками и с девочками сестры, испачканными и заплаканными с самого утра. Обрадованная и лучащаяся, она выглядывала на заснеженную улицу и смеялась, как будто уже приближалась весна. Только на него, квартиранта, и на своего старого отца она избегала смотреть.

Цемах пришел на ужин, а Роня продолжала сидеть, но уже печальная, погасшая. Ее мальчики, унаследовавшие от своего отца жирные белые гусиные шейки, требовали от нее что-то. Она ничего не слышала, пока старый резник не заорал на нее:

— Ты не выспалась? Твои дети просят есть!

Роня вздрогнула и поспешно начала кормить мальчиков. Цемах тоже был так погружен в разглядывание ее, что не услыхал, что говорит ему реб Менахем-Мендл по поводу дел в ешиве. Он понял, что дочь резника сидит печальная из-за того, что он лишил ее удовольствия готовить ему трапезы. «Она несчастна, — думал он. — Она стыдится, что ее мужа нет дома». Он видел, что на этот раз она избегает его взгляда, как будто он сделал ей что-то плохое.

На следующий день он снова пришел после полуночи и нашел свой ужин готовым, как за две ночи до этого. Цемах говорил себе, что делает это ради дочери резника, чтобы она не страдала от того, что он отвергает ее заботу. Иной раз человеку помогают тем, что берут у него больше, чем дают. Однако, когда он вошел в темный коридорчик и не встретил там дочери резника, как в первый раз, ему стало тоскливо. Вымыв руки, возвращаясь из кухни, он все ждал, что она вдруг загородит ему путь. Однако она не появилась, и он вернулся в столовую с чувством презрения к самому себе: ну он и мусарник! Якобы делает ей добро тем, что ест, только он хочет, чтобы она при этом присутствовала.

Большая часть большой столовой была укутана тенями. Цемах жевал без аппетита и опять думал, почему Роня готовит для него ужин. Он поднял глаза и посмотрел на другой край стола, где всегда сидела дочка резника со своими мальчиками. Неожиданно он увидел в зеркале женщину с ребенком. Цемах вздрогнул и снова посмотрел в зеркало, висевшее на противоположной стене, не показалось ли. В стекле сияло отражение керосиновой лампы над столом, была видна пара стульев и полуоткрытая дверь, на фоне которой стояла Роня с ребенком на руках. Цемах медленно жевал, боясь пошевелиться, чтобы Роня не догадалась, что он видит ее. Почему она не хочет, чтобы он ее заметил, и почему стоит с ребенком на руках? Ее мальчик, наверное, плакал, вот она и взяла его на руки, чтобы убаюкать. А может быть, она взяла ребенка в качестве охраны? Он медленно встал, чтобы у Рони было время исчезнуть. Ее образ сразу же вытек из зеркала.

Он вошел в свою комнатку, разделся, лег в постель и сразу же заснул, как будто его измученный разум спасался в черной глубине бессознательности. Вдруг он увидел, как над ним наклонилась Слава с холодной сияющей улыбкой на лице.