Цементный сад

Из-за невозможности сосредоточиться, о чем-то подумать, даже что-то почувствовать я ощутил сильную тягу к онанизму. Сунул руку в трусы и тут заметил у себя между ног что-то красное. В изумлении я вскочил. Оказывается, я сидел на ярко-красной табуретке. Табуретку эту я помнил: ее давным-давно покрасил отец. Обычно она стояла в ванной на первом этаже. Должно быть, ее принесли сюда Сью или Джули, чтобы посидеть у сундука. Странно, но эта мысль не успокоила меня, а напугала. Между собой мы почти не говорили о маме. Это был наш общий секрет. Даже Том почти не упоминал о ней и все реже и реже по ней плакал. Я оглянулся вокруг, словно надеялся увидеть нечто, что помогло бы мне восстановить в памяти черты матери. Но ничего не увидел. Тогда я пошел прочь из подвала и, поднимаясь по лестнице, увидел, что сверху стоит и смотрит на меня Сью.

– Я так и думала, что это ты, – сказала она, когда я поравнялся с ней. В руке она держала тарелку.

– Там трещина, – сказал я. – Ты видела?

– И она становится все больше, – быстро ответила Сью. – Но знаешь что?

Я пожал плечами. Она показала мне тарелку:

– У нас гости!

Я протиснулся мимо нее на кухню, но там никого не было. Сью выключила свет в подвале и заперла за мной дверь.

– Кто? – Теперь я видел, что Сью очень возбуждена.

– Дерек, – ответила она. – Парень Джули.

Вернувшись в гостиную, она поставила на стол тарелку, достала еще одну вилку и нож, затем подвела меня к лестнице, показала наверх и прошептала:

– Слышишь?

Сверху доносились голоса – один голос Джули, другой мужской. Вот они заговорили одновременно, а вот засмеялись.

– Ну и что? – сказал я Сью. – Подумаешь!

С сильно бьющимся сердцем я плюхнулся в кресло, перекинул ноги через подлокотник и принялся насвистывать. Сью тоже села и смахнула воображаемый пот со лба.

– Повезло, что мы как раз убрались, правда?

Я не ответил и продолжал свистеть – фальшиво, сбиваясь с ритма, чувствуя, как нарастает паника.

Сверху спустился Том, держа в руках, как мне сперва показалось, большого кота. Это был его парик. Том протянул его Сью и попросил надеть на него. Но та отодвинула его от себя, указала на его коленки и ладони и сказала, что не станет надевать парик, пока он не смоет всю эту грязь. Том ушел в ванную, а я спросил:

– Какой он?

– У него машина новая. Посмотри! – И она указала рукой в сторону окна. Но я не стал оборачиваться.

Вернулся Том, и Сью сказала ему:

– Если хочешь за чаем быть девочкой, может быть, наденем оранжевое платье?

Он помотал головой, и Сью надела на него парик. Том выбежал в холл, чтобы посмотреть на себя в зеркало, затем вернулся, сел напротив меня и принялся ковырять в носу. Сью взяла книгу, я снова начал насвистывать, но уже не так громко. Том вытащил из носа козявку, рассмотрел ее и сунул в щель между подушками. Я и сам иногда так делал, но только когда никто не видел, обычно в постели по утрам. Впрочем, в исполнении маленькой девочки это выглядело вполне невинно. Я подошел к окну. Там стояла спортивная машина, из старомодных – с выступающим бортиком и откидным кожаным верхом. Она была ярко-красная, с тонкой черной линией по всей длине борта.

– Выйди и посмотри, – сказала Сью, – она фантастическая!

– На что смотреть-то? – сказал я.

Колеса были с серебристыми спицами, выхлопная труба – тоже серебристая. Вдоль капота шли глубокие узкие прорези, и я представил, как, легко ведя этот автомобиль по крутой горной дороге где-нибудь в Альпах, объясняю пассажиру: «Это для вентиляции. Чтобы мотор не перегревался».

Когда я отошел от окна, Сью в гостиной уже не было.

Том в большом кресле казался совсем крошечным: голова его едва доставала до середины спинки, ноги еле-еле свешивались с сиденья. Несколько секунд я смотрел на него, а он на меня, затем он отвернулся и скрестил руки на груди. Мне подумалось, что ноги его очень странно торчат из-под юбки.

– Ну и каково тебе быть девчонкой? – спросил я.

Том помотал головой и поерзал в кресле, но ничего не ответил.

– Лучше, чем мальчиком?

– Не знаю.

– Чувствуешь себя сексуально?

Том рассмеялся в ответ: он не понимал, что значит «сексуально», но знал, что в ответ на это слово положено смеяться.

– Ну а все-таки?

– Не знаю, – с широкой улыбкой повторил он.

Я нагнулся к нему и пальцем поманил его к себе:

– Когда ты надеваешь парик, юбку и смотришь на себя в зеркало – тебе приятно? У тебя пиписька растет?

Улыбка Тома поблекла, он молча встал и выскользнул из комнаты.

Я стоял посреди комнаты, принюхиваясь к аромату жаркого. Вот наверху скрипнул пол, я заерзал в кресле, меняя позы, и наконец сел, скрестив руки и закинув ногу на ногу. На лестнице послышались легкие быстрые шаги, и в гостиную вбежал Том.

– Идут! Он идет! – радостно объявил он.

– Кто идет? – поинтересовался я и закинул руки за голову.

– Это Дерек, а это Джек, – объявила Джули.

Вставать я не стал, однако расплел ноги и сел прямо. Мы молча пожали друг другу руки. Затем Дерек, кашлянув, взглянул на Джули.

– А это Том, – проговорила она, привлекая Тома к себе и обнимая за плечи, таким тоном, что стало ясно: Дереку она о Томе уже рассказывала.