Цена бумажной морали (СИ)

Ее память очень хорошо отпечатала в себе образ Джона. Его веснушки, посадку глаз, уровень носа и губ, улыбку. Ей так хотелось воссоздать его портрет по памяти, но этого делать было нельзя, поэтому Сазерленд довольствовалась лишь верно служащей ей памятью.

— Угу, — кивнула близняшка, нарочно вытирая руки об штаны.

Райли не упустил этого. Его сестра была утонченной, хорошо воспитанной и манерной, такое поведение ей не свойственно.

— Эми, — взволновано позвал он ее.

Мужчина подошел вплотную, взяв ее за руки. Та повиновалась его действиям, тупя взгляд.

— Я купил нам новый дом, — сообщал он ей радостную новость. — Нам больше не надо возвращаться в Бирмингем. Тебе понравится, он большой, уютный. В нем будет так много места для нашего малыша.

Рука брата легла на заметный живот.

Эмили опустила взгляд, лишь для того, чтобы скрыть изменение в ее лице. Ибо сейчас в ней генерировала чистая сила гнева.

— Это мой дом, — продолжала она пугать близнеца.

— Да что они тебе там вкалывают? — зарычал мужчина, хватая девушку за плечи.

Близняшка попятилась от него, инстинктивно прикрывая живот руками.

— Прости, — падал на колени перед ней Райли. — Прости меня. Я не хотел тебя напугать.

Сазерленд припадал лицом к животу сестры, не зная куда деть руки. Эмили часто дышала от всей этой ситуации. Ей так хотелось влепить ему пощечину и раздавить все его мужское эго. Но она продолжала сохранять самообладание, прикрывая лицо выпавшими прядями из косы.

— Ты помнишь когда родилась Скай? — вдруг спросил близнец, даже не пытаясь изменить положения.

Пальцы Эмили задрожали. Ей стало очень горько от понимания, что как раньше уже не будет. Она буквально стоит на руинах их семьи, разрушенной Райли.

— Для нас это было как глоток воздуха, — продолжал мужчина. — Как шанс на новую жизнь. Мы тогда будто сами стали родителями.

Ее пальцы сжали пряди медных волос брата.

— Я скучаю по Скай, — выдала близняшка, глядя в пустоту.

— Я тоже, — ответил он. — Тебе пока к ней нельзя.

Эмили внимательно слушала смысл его слов. Неужели она не живет с ним? Может ее забрала Аманда? Или Джон?

— Когда ты родишь здесь, — выдавал он ей планы на совместное будущее. — Когда врачи будут уверенны в твоем здоровье и в состоянии ребенка, мы сразу же поедем в наш новый дом. И я привезу туда Скай. Мы будем жить вчетвером как и мечтали.

Эмили чувствовала плотный ком в горле, и тепло от скопившихся в уголках глаз слез.

Срыву ее актерской игры, из-за чего весь план полетел бы в тартарары, не дал голубь. Тот самый символ мира и свободы, присел на подоконник, дабы угоститься хлебными крошками, что Эмили заботливо для него приготовила.

Всегда такой знакомый ему дом, сейчас казался каким-то чужим. Настенные канделябры светили тускло-желтым светом, еле разрезая мрак коридоров.

Джон брел по ним, едва различая очертания предметов. Слабый свет не мог в полной мере осветить его путь, мужчина двигался медленно и неуверенно.

Глухая и мертвая тишина идеально подходила к голубоватой дымке, что висела в воздухе.

Шелест и хруст сухих листьев под ногами привлек внимание гангстера. Этот звук в висящей тишине казался невероятно громким.

Шелби опустил голову. Весь пол был устлан сухими кленовыми листьями. Они плотным ковром выстилали паркет в коридоре, переходя в гостиную, в холл и на лестницу. Его дом выглядел так, будто в нем не жили уже лет сто. Паутина окутывала люстры, картины, поверхности мебели и перила лестницы были покрыты плотным слоем пыли, а оконные стекла помутнели от времени.

Цыган попытался протереть одно из них, чтобы разглядеть какое вообще время суток.

За мутным окном была тьма, уличные фонари не освещали двор, а не стриженные ветви деревьев и кустов, вовсе закрывали вид.

Попытка открыть входную дверь, отозвалась скрипом замка и глухим ударом. Бросив эту затею, мужчина осматривал потолок, лестницу и черные дыры открытых дверей.

Джон не мог понять, что произошло? Куда делись все домочадцы? Где Мэри, Скай? Почему дом выглядит заброшенным?

Все вопросы в его голове остановила напевающая мелодия. Чье-то мелодичное «ммммм», звучало откуда-то сверху.

Хмуря брови и нервничая, мужчина все же решил пойти на звук. Делая неуверенные и медленные шаги, он прислушивался к очень знакомому голосу. По мере того, как он поднимался на второй этаж, пение становилось громче и ближе.

Мелодия привела его в закрытой двери комнаты, что изначально задумывалась как спальная для их с Мартой сына.

От осознания этого, по его коже пробежал мороз. Странное и пугающее чувство селилось в душе, из-за чего к горлу подступала тошнота.

Собрав нервы в кулак, цыган все же решился нажать на ручку двери. Пение за ней прекратилось.

Войдя в темную комнату, что была слабо освещена как и весь первый этаж, мужчина удивился интерьеру.

Все было таким, как до смерти его жены. Детская кроватка стояла между двух больших окон, платяной шкаф в углу, везде детские игрушки и принадлежности. Но все это было таким же серым и пыльным, почти что уничтоженным временем.