Отпустил, несмотря на бессонные ночи. Он боялся уснуть, потому что в каждом сне была она, а утро приносило горькое разочарование пробуждения.
Дал уйти, несмотря на злость – на себя, на нее, на этот гребаный мир. На гребаную гордость.
Может быть, он был неправ. Может быть, была не права она.
Она хотела, чтобы он относился к ней, как к взрослой, но сама же пошла на попятный, стоило ему попросить ее поступить по-взрослому.
Фонарь за окном давно погас. Узкий краешек восходящего солнца показался над крышами.
Сигарета давно потухла, осыпавшись невесомым серым пеплом. Почти нетронутый кофе остыл, оставив узкий подсохший ободок внутри кружки. Ступни замерзли, кожа на плече была ледяной, потеряв чувствительность из-за близости холодного стекла.
Он дождался ее выпускного. Вчера он смотрел на шеренгу вчерашних студентов в нелепых шапочках и мантиях, но видел только ее.
Через несколько часов на стол президента Гарвардского университета попадет его заявление об увольнении.
Слишком много тяжелых воспоминаний теперь крылось за этими стенами.
Жаль, от себя не убежишь с такой же легкостью.