Цена Империи

— Наверняка, — подтвердил Черепанов.

— Ничего, я принес с собой. Квинт, распорядись!

Один из трибунов приоткрыл дверь, что-то сказал.

В комнату вошел слуга, поставил на стол два серебряных кратера, сковырнул печать с амфоры, наполнил емкости.

Прежде чем слуга затворил за собой дверь, Черепанов успел заметить, что в соседнем помещении, зале для посетителей, полно преторианцев.

Сенатор пригубил, затем выплеснул немного — богам. Черепанов пачкать пол не стал. Магн удивился, но ничего не сказал. Должно быть, наслышан уже о не вполне уважительном отношении командира Одиннадцатого легиона к богам.

— Давно хотел познакомиться с тобой поближе, префект, — сказал Магн. — В Риме уже год говорят о тебе.

— Возможно. — Черепанов пожал плечами, глотнул вина. — Испанское?

— Да. Сорокалетней выдержки. Из виноградников, которые вот уже триста лет принадлежат нашей семье.

— Виноградники в Испании — это неплохо, — сказал Черепанов. — Так что говорят обо мне в Риме?

— Разное. Но те, кому я доверяю, утверждают, что с тобой можно договориться.

— И о чем мы будем говорить, сенатор? О завтрашней переправе?

— Могу я говорить прямо? — спросил проконсул.

— Разумеется, — ответил Геннадий. — Здесь только твои люди. Или ты им не доверяешь?

— Есть тайны, которые лучше не доверять никому, — сказал Магн. — Разве что очень близким родственникам или особо преданным клиентам.[85] Но тебе я доверюсь.

— Почему? — спросил Черепанов. — Я не родственник тебе и не твой клиент.

— Зато от тебя сейчас зависит судьба Рима! — с пафосом произнес сенатор. — От тебя и от меня.

— Не знаю уж почему, но когда я слышу подобное, мне всегда кажется, что от меня хотят какой-нибудь подлости, — сухо произнес Черепанов. — Говори, сенатор, или убирайся. У меня много работы. Мой легион должен быть готов к завтрашней переправе. Да и твои тоже.

— В этом уже нет необходимости! — заявил Магн.

— Да ну? — произнес Черепанов. — Думаешь, погода испортится?

— Погода тут ни при чем. Как раз сейчас преданные мне люди распутывают цепи. Когда наступит утро, понтонный мост исчезнет.

— И что дальше?

— Дальше убийца Александра получит возможность драться с германцами: то, чего он так активно добивался. А войска получат возможность избрать нового Августа. Не кровожадного дикаря, а настоящего римлянина, чью кандидатуру с радостью примут и сенат, и народ.

— Уж не тебя ли? — осведомился Черепанов.

— Ты проницателен, — одобрительно произнес сенатор. — Ты можешь многого добиться, префект Геннадий. А сейчас отвечай: ты со мной?

Краем глаза Черепанов заметил, как напряглись оба трибуна.

«Интересно, что им приказано? — подумал Черепанов. — Рубить меня в капусту или только обезвредить?»

— Извини, сенатор Гай, ничего не могу с собой поделать… — Черепанов глотнул из чаши. — Вино твое мне нравится… А ты — нет. И еще я думаю: из тебя получился бы никудышный император, так что очень хорошо, что тебе им не быть.

— Это твое твердое слово? — осведомился Магн. — Ты его не изменишь?

— Нет у меня такой привычки: слову своему изменять, — сказал Геннадий.

— Ты понимаешь, что это будет стоить тебе жизни? — спросил сенатор.

Оба префекта одновременно обнажили спаты.

— Это ты так думаешь, — сказал Черепанов. — Смотри! — Он положил на стол руки, ладонями вниз. — Видишь, что написано?

Сенатор уставился на свежие татуировки «CCC» и «LXV». Трибуны — тоже.

— Знаешь, чьи это знаки? — спросил Черепанов.

— Разумеется, — с оттенком раздражения произнес сенатор. — Ну и что?

— А то, что я, как и он, могу кое-что предвидеть… Хоп! — Он подхватил со стола кратеры, свой и Магна, метнул их одновременно в физиономии трибунов (один из них успел увернуться, второй — нет), схватил сенатора за жидкие кудри, смачно приложил мордой о стол, выдернул из чехла на поясе нож.

— Стоять на месте! — рявкнул он, прижав лезвие к жирной шее Магна. — Зарежу его, как свинью!

Оба трибуна, мокрый и сухой, застыли, не зная, что предпринять.

Черепанов свистнул. Обе створки двери — не той, что вела в зал для посетителей, а другой, за спиной у Геннадия, — распахнулись, и в комнату хлынули воины Агилмунда.

Ошарашенные трибуны даже не пытались сопротивляться.

Черепанов отпустил сенатора.

Там, в зале для посетителей, тоже все было путем: стрелки-мавры скалились из оконных проемов. Двери были перекрыты ветеранами из первой когорты Одиннадцатого.

— Солдаты! — обратился Геннадий к преторианцам. — Возвращайтесь в свой лагерь! Вам здесь делать нечего!

— А наши командиры? — спросил кто-то.

— А ваши командиры останутся, — сказал Черепанов. — И сенатор Магн тоже останется. Дальнейшую судьбу предателей определит император Максимин. Будем считать, что вас с ними не было. А теперь — прочь отсюда! Пока я не передумал и не приказал забить вас в колодки! Пропустить их!

Его легионеры отступили от выходов, и преторианцы поспешно ретировались. Держать ответ перед свирепым фракийцем никому не хотелось.

Черепанов вышел следом. Во дворе, двумя длинными шеренгами, коридором, стояли его легионеры. «отступление» элитной гвардии они сопровождали соответствующими репликами и звуками.