Цена мечты

Третий день ожидания тоже прошел впустую, Кассандра не просыпалась. Отец и дядя уговорились спать по очереди, чтобы не упустить момент, если это все же случится ночью, но больше о больном старались вслух не вспоминать. И даже про себя не думать.

А на рассвете четвертого дня, когда маркиз Д’Алваро, устало откинувшись в кресле, боролся с дремотой, ожидая барона себе на смену, в дверь гостевой спальни послышался тихий стук. Астор с облегчением зевнул и покосился на часы:

— Руэйд? Что-то ты рано, шесть еще не пробило.

Дверь приоткрылась, послышался знакомый шорох многослойного одеяния.

— Прошу прощения, если разбудила, ваше сиятельство, — сказала белая сестра, нерешительно застыв на пороге. Маркиз резко выпрямился — сон слетел с него в одно мгновение.

— Кассандра?..

— С вашей племянницей все хорошо. И она наконец пришла в себя, так что если вы желаете ее уви…

Закончить сиделка не успела. Его сиятельство, едва не опрокинув кресло, молча вскочил и вылетел из спальни, будто за ним гнались все демоны нижнего мира.

Глава XXIV

Уже очнувшись, Кассандра еще какое-то время лежала, не шевелясь, словно бы в полузабытьи. Так бывает, когда вырвешься наконец из объятий душного, страшного сна, но все еще не понимаешь — кончился он или вся эта явь тебе тоже лишь грезится. В голове туман, руки и ноги кажутся чужими, язык прилипает к гортани, и так и тянет вновь закрыть глаза, провалиться назад в темноту, чтобы уж точно знать, где ты и кто ты… Но это быстро проходит. Возвращаются звуки и запахи, мышцы сбрасывают противное онемение, сознание понемногу проясняется, и вот уже ты — снова ты. А сновидение растаяло, точно дым.

Приоткрыв глаза, Кассандра беззвучно зевнула. Посмотрела на бледно-серый квадрат окна: рассвет? Еще так рано? Ну, значит, пока и незачем вставать. Можно всласть поваляться в постели, подремать еще, до тех пор, пока остальной дом не проснется, и горничная не постучит в дверь. «Какая же ты стала лентяйка», — укорила себя она. И еще раз протяжно зевнула. На самом деле Кассандра любила подниматься раньше всех с самого детства. В тихий предрассветный час, когда нигде не слышно ни шороха, а по углам медленно тают ночные тени, все вокруг приобретает отчего-то зыбкую, странную новизну: знакомые до последней пылинки комнаты преображаются, за каждой закрытой дверью мнится иной, неизведанный мир, а из темных позолоченных рам на стенах таинственно улыбаются не собственные далекие предки, но прекрасные короли и королевы, отважные воительницы и храбрые искатели приключений, герои и героини былых времен. И как же здорово потихоньку выскользнуть из-под одеяла в одной рубашке, скатиться по гладким перилам лестницы вниз, воображая, что катишься с горной кручи, пробраться в темную, пустую кухню, будто в таинственную заколдованную башню — а потом, похитив из буфета какой-нибудь пряник, прокрасться в отцовский кабинет, вскарабкаться на подоконник и, грызя свой сладкий трофей, смотреть, как разгорается розовым и лиловым небо по ту сторону стекла!.. И совсем неважно, пять лет тебе, десять или шестнадцать. Этот призрачный, ускользающий мир не потускнеет вовек и не исчезнет до тех пор, пока ты сама этого не захочешь.

Кассандра перевернулась со спины на правый бок. И недовольно поморщилась — вот незадача, откуда взялась вдруг такая слабость во всем теле? «Будто танцевала трое суток напролет, — подумала она. — Только ведь ничего такого… Вчера не было гостей, и мы тоже никуда не ездили. Или я просто забыла?» Она задумалась. Странное дело! Прошедший день никак не хотел вставать в памяти, все заволокло сизым туманом, сквозь который проглядывали одни лишь короткие обрывки непонятных, чужих разговоров да смазанные кляксы лиц. Зато почему-то отчетливо вспомнился запах кофе. И еще — как кто-то ласково гладит ее волосы, тихонько напевая. Наверное, мама?.. «Да что же это я, совсем потерялась! — мелькнула полная досады мысль. — Или проснуться все никак не могу?» Она крепко зажмурилась — так, что перед глазами поплыли разноцветные круги — и, поморгав, обвела взглядом свою спальню. Да нет, сон тут ни при чем.

— Ой…

Девушка, вздрогнув, испуганно вжалась в подушку: у камина в кресле сидел призрак. Белый, неподвижный, безмолвный призрак.

— Мама! — жалобно пискнула Кассандра, широко раскрывая глаза. Призрак шевельнулся. А потом — вот же ужас! — приподнялся над креслом и медленно поплыл к кровати. Кассандра попыталась вскочить, но не вышло, проклятые ноги, и без того непослушные, в одно мгновение стали совсем как желе.

— Уйди! — только и смогла прошептать она, натягивая одеяло почти до самого носа. — Уйди, сгинь!.. Мама!

Призрак чуть замедлился. И, сухо шелестя белыми складками своего погребального савана, склонил голову, словно в некоторой задумчивости.

— Тс-с-с, — мягко, напевно вдруг произнес он. — Не бойся, дитя мое. Всё хорошо. Сейчас я зажгу свет.

Кассандра ни на грош ему не поверила, однако зря: призрак действительно свернул к рабочему столику, чем-то там звякнул, пошуршал — и спустя неполную минуту на столике зажглась свеча.