Цена откровения

Отец – поджарый, крепкий, с цепким волевым взглядом. Одет в отутюженные темные брюки, полосатую рубашку, застегнутую до подбородка. На ногах домашние тапочки. Мать Инги с чуть поплывшей фигурой выглядела совсем молодо. Может, это усилия косметологов, может, генетика, но морщин почти не было. Гладкое лицо, прекрасный овал, хорошо очерченная линия скул. Глаза яркие, голубые. Правда, смотрели печально. На ней было длинное темное платье в пол и траурная лента в волосах. На ногах тоже тапочки.

– Агата, мы не поняли цели вашего визита, – осторожно подбирая слова, начал отец, нежно перебирая пальчики жены. – Вы отказываетесь заниматься делом нашей дочери?

– Агата? – Аккуратные брови матери Инги поднялись, исчезая за низко уложенными локонами.

– Нет. Я не об этом. Я сейчас не об этом с вами говорю.

Ей было крайне неловко под их настороженными взглядами. Точнее, очень хотелось исчезнуть куда-нибудь. Желательно подальше.

– Я приехала, чтобы отчитаться о проделанной работе.

– Результатом которой оказалось… – Супруги стремительно переглянулись, и отец спросил: – Ничто?

– Я согласна, что результат вас не удовлетворил, – с кивком отозвалась Агата. – Поскольку нет оснований считать, что смерть вашей дочери вызвана вмешательством извне.

– Но передозировка! – высоким тонким голосом возмутилась мать. – В крови Инги препарата столько, что…

– Что все указывает на отравление им, – не стала спорить Агата. – Но тут есть сразу несколько но, уважаемые Нина Ивановна и Станислав Дмитриевич…

– И что за но? – Ноздри главы семейства нервно раздулись.

– Инга могла сама принимать эти таблетки, могла быть и отравлена. Но в пользу первого утверждения имеется видеоматериал, на котором…

– На котором что?! – Нина Ивановна высвободила свою руку из руки супруга, резко встала и с удивительной грацией заходила по комнате. – Видно, как моя дочь горстями глотает таблетки?!

– Не так. Не совсем так. Вы позволите? – Агата достала из портфеля планшет, включила его и быстро нашла подготовленный к просмотру ролик. – Здесь отчетливо видно, как она выбрасывает в корзину для мусора, находящуюся в коридоре банка, флакон из-под лекарств. Нашему оператору удалось разбить это видео на фрагменты. Увеличить изображение так, что стало видно название на флаконе. Это именно те таблетки, от передозировки которых у Инги случился инсульт. Взгляните, пожалуйста.

Супруги пересели к столу, на котором Агата поставила планшет на подставку. И трижды просмотрели видеофрагмент.

– Это ни о чем не говорит! – возмущенно отозвался после паузы Станислав Дмитриевич.

– Вот именно, – не совсем уверенно произнесла его супруга.

– Она выбрасывает флакон из-под таблеток, которые, возможно, принимать начала еще до Нового года. Помнишь, дорогая, на праздниках Ингуля постоянно жаловалась на головную боль и что-то принимала?

– Помню, – еще менее уверенно произнесла супруга и глянула на него вопросительно. – А ты уверен, что это именно те таблетки?

– Несомненно. Я видел в ее руках именно такой флакончик, – с твердой уверенностью произнес он и посмотрел на Агату с зарождающейся неприязнью. – Именно такой: темно-красный с синей полосой. Названия не помню. Внешне это та же упаковка, что и на вашем ролике.

– Ага, ага… – покивала в такт его словам Нина Ивановна.

– О какой тогда передозировке речь? – Возмущение Станислава Дмитриевича шло по нарастающей. – Не хотите же вы сказать, что этот препарат вызывает зависимость, и Инга…

– В точку, Станислав Дмитриевич. В самую что ни на есть точку, – перебила его Агата.

Она прекрасно понимала родителей. Никто не желает думать гадко о своем ребенке. О погибшем ребенке. Даже если тому было под сорок. И оправдания станут искать, и виновных. А еще она знала совершенно точно, что не должна и не может идти у их родительской любви на поводу. Она считала себя профессионалом. Голые факты и никаких эмоций. Вот ее принцип.

– Что значит: в точку?! – повысил он голос. – Вы хотите сказать, Инга превратилась в наркоманку?! Из-за каких-то таблеток?!

– Ну, знаете… – Красиво уложенная головка Нины Ивановны с траурной лентой в ухоженных волосах осторожно качнулась туда-сюда. – Это уж слишком!

– Я не хочу обвинять вашу дочь ни в чем. Я все еще хочу разобраться.

Агата потерла переносицу – смотреть в полные горя глаза супругов было особенно тяжело. Куда тяжелее, чем работать на них. С их претензиями и непринятием правды она еще как-нибудь справится. Но вот их горе она ощущала почти физически. И от этого ей было нехорошо.

– Вы утверждаете, Станислав Дмитриевич, что в новогодние праздники видели у вашей дочери именно такой флакон с таблетками?

– Именно такой, – ответил он и поджал губы.

– Хорошо… Тогда взгляните сюда, пожалуйста.

Агата снова пододвинула к ним планшет и принялась демонстрировать фрагменты, на которых Инга бросала пустые флакончики из-под таблеток в урну, стоявшую в общем коридоре банка перед женским туалетом.

– На первый взгляд это один и тот же ролик, – проговорила Агата. – Но давайте взглянем на даты.