Цена покорности

— Шее… Шее… Шестнадцать. Мой брат в тюрьме. Его хотят убить. Прости меня. Адвокат сказал… Не должна была… Я воровка… Воровка… Воровка… Прости…

Я бросил плеть и подбежал к ней. Дергая путы, матерился, потому что пальцы не слушались. Дарина тихо попискивала, пока я развязывал ее, а потом упала мне в руки. Она едва ли была в сознании. Я аккуратно перехватил беспомощную дурочку и понес в свою спальню.

Глава 20. Безмолвие

Я смутно помнила, что было после десятого удара. Только глаза Кирилла и паузу. Он давал мне несколько секунд, чтобы прекратить, но я не стала. Знала, что скажу ему правду потом, после двадцатого, но сломалась на шестнадцатом. Дело даже не в боли. Нет, было больно, но я бы вытерпела все. Просто в какой-то момент что-то треснуло, сломалось, и я поняла, что должна ему сказать. Он хотел знать. Хотел, чтобы я ему доверяла. Боль стала для меня каким-то очищение, катарсисом. Я словно прозрела.

Смешно. Мама всегда повторяла: «Не доходит по-хорошему, значит будем объяснять через задницу». Как же она оказалась права.

Только у меня уже не было сил говорить. Я кое-как выдавила из себя признание, а потом сразу оказалась в руках Кирилла, зажмурилась и позволила себе тихо плакать, пока он уносил меня из игровой. Находясь на грани сознания, я ощущала острожные прикосновения к воспалённой коже. Теплая влага, сухая мягкость, густая мазь без запаха. Кирилл, похоже, обработал повреждения: задницу и руки. Он размял мои мышцы осторожным массажем, а потом положил мне в рот таблетку и заставил запить.

Я проснулась ночью и захныкала. Салманов зашикал мне на ухо, дал еще обезболивающего. Я повернулась с живота на бок и подкатилась к нему, обнимая. Странно, но тот, кто причинил мне столько боли, был так нужен мне сейчас. Как воздух, как солнце, как глоток воды в жару.

— Прости меня, — шептала я. — Прости, пожалуйста.

Он гладил меня по голове, крепко обнимая в ответ.

— Спи, девочка. Постарайся отдохнуть, — отвечал Кирилл тихо.

Я кусала губы, чтобы снова не начать реветь, потому что знала — он не простил. От этого мне становилось еще больнее, но не саднящая кожа мучала, а что-то большое и колючее кололо грудь изнутри. Пытаясь усмирить эти странные чувства я снова заснула.

Солнечный свет едва ли освещал комнату через толстые задернутые занавески, когда я открыла глаза. Я лежала одна на широкой кровати в незнакомой комнате. Оглядевшись поняла, что это спальня Кирилла. Сердце забилось трепетным волнением. Покорные редко спали с хозяевами в одной постели, это я точно знала. Им стелили внизу на полу и приглашали на хозяйское ложе только для секса.

На тумбочке стоял стакан воды, и лежала таблетка. Я приняла ее, потому что задница и запястья горели огнем. Словно почуяв мое пробуждение, в комнату вошел Салманов. Он посмотрел на меня своим пронзительными, внимательными глазами, мазнул взглядом по тумбочке.

— Очень болит? — спросил Кирилл.

— Терпимо, — ответила я чуть хрипло после сна.

— Не пренебрегай обезболивающим. Не надо геройски терпеть.

Я покивала.

Кирилл прошел к кровати, присел, одернул одело, что бы осмотреть мои повреждения. Как ни странно, но более всего пострадали запястья. Кирилл вынул туб из ящика и обработал мои руки.

— Заживет быстрее, — объяснил он кратно.

Я кивала снова. Что я еще могла?

— Умойся. Я принес твои вещи снизу.

— Я могу вернуться к себе.

Салманов вздохнул.

— И мне придется спускаться, чтобы проверить тебя? Нет. Не пойдет. Поживёшь здесь.

— Я буду тебе мешать.

— Обязательно. Иди в ванную, Дарина, — закончил он обсуждение этого вопроса.

Я встала с кровати, морщась. Кирилл указал взглядом на дверь в углу, давая понять, что санузел там.

Когда я вернулась в комнату, на тумбочке уже стоял завтрак. Овсянка, кофе, вода, апельсин. Салманов сидел на кровати, приклеенный к своему лучшему другу планшету, но увидев меня сразу отложил работу. Я вспомнила, что сегодня будний день, а он не в офисе.

— Ешь, — велел Кирилл.

Я была не голодна, но спорить не стала, конечно. После всего, что случилось вечером отстранённая вежливость и забота Кирилла пугали меня едва ли не сильнее наказания. Боль можно стерпеть, раны затянутся, а что делать с мужчиной, который теперь на меня едва смотрит. Еще две-три недели назад я была бы в восторге от равнодушия хозяина, но сегодня меня это… ранило.

Поерзав, я уселась на кровати, взяла переносной столик для завтраков, начала есть. Кирилл терпеливо ждал, когда я закончу с кашей, а потом заговорил.

— Твоему брату ничего не угрожает…

Я поперхнулась кофе.

— Откуда ты знаешь? — спросила я, откашлявшись.

Кирилл закатил глаза.

— Дарин, может хватит уже держать меня за идиота? Ты вроде не первый день меня знаешь и понимаешь, что я ударенный на всю голову контрол-фрик. Думаешь, я бы мог жить с тобой в одном доме и не чесаться, оставаясь в неведении?

Я чуть улыбнулась.

— Да, мне следовало об этом догадаться.

Прежде, чем Кирилл предложил мне высказаться, я сама заговорила.

— Адвокат сказал, что на Женю готовят покушение в СИЗО. Вроде кого-то там к нему посадят и…

— Понятно, — кивнул Салманов.