Цена принцессы

– Письмо с объяснениями должен был передать Мак, – добил меня герцог.

Я смахнула со щек слезы. Если и телохранитель окажется предателем, не знаю, как буду жить в этом мире, в котором никому нельзя верить. Нет, только не Мак! Да и не мог он, когда отец поймал мачеху на измене и охрану во дворце усилили, ко мне пускали только Глаю. Вероятно, Мак передал письмо через нее, а позже, когда уже ехали в Аркиол, не удосужился поинтересоваться, дошло ли оно до адресата.

Милосердная, как же глупо получилось!

Безумная мысль пришла в голову. А если все можно исправить? Я – все еще девственница, артефакты на мне, Кайрон, возможно, меня любит, а я – его…

Нет. Ничего нельзя исправить.

Не все так просто. Есть проклятие. Пока Тенебриш имеет власть над главнокомандующим армией, я не вправе передавать ему право на управление королевскими артефактами и Столбами. Иначе Мизгир все равно окажется в руках темного чародея.

– Мне жаль, Кай, что все вышло так глупо.

– И мне, Кьяра, – отозвался он устало.

Помолчав, я все же не удержалась от вопроса:

– Кай, проклятие можно снять?

Он помрачнел и посмотрел на меня как-то странно. С осуждением во взгляде, что ли?

– Нет. Чтобы снять проклятие, нужно выполнить одно условие. Оно неосуществимо, – произнес, как отрубил.

И, вскочив на ноги, подал руку.

– Пора возвращаться в лагерь, – без перехода резко и подчеркнуто бодро сообщил он. – Позавтракаем – и в путь.

Покидая уютную песчаную пещерку, я оглянулась назад. Место, где мы открыли душу друг другу, в тусклом свете зарождающегося дня выглядело мрачно и безрадостно.

Именно так у меня сейчас на сердце.

Обратный путь, который ночью показался мне бесконечным, мы преодолели за час.

Лагерь встретил нас тишиной и настороженными взглядами воинов. Одинаковое выражение, ожидание подвоха было на физиономиях и легионеров и наемников. Даже жутко как-то. Обиделись, что усыпила их? Так я не могла иначе, понимать надо. Я же не злюсь на них, что конвоируют в Форк, в лапы к Тенебришу. У каждого своя правда и свои интересы.

Когда мне принесли миску с кашей, Кайрон заметил:

– Никогда бы не подумал, что вы станете причиной сближения легионеров и наемников.

– При чем тут я?

Счастливчики, которым выпала честь служить своей стране и монарху, смотрели сверху вниз на тех, у кого не было постоянного нанимателя. А вторые после случая отравления, как я иногда слышала, сквозь зубы называли выжившую десятку везучими засранцами. И вот теперь они дружно пялились на меня, как будто видели чудище болотное.

Ой, точно! Из-за всех треволнений забыла, что неплохо было бы искупаться. О чем и сообщила Холгеру:

– Кстати, мне бы горячей воды, прежде чем двинемся в путь.

– Разумеется, ваше высочество, – кивнул он. – А вы не хотите узнать, почему на вас косятся?

Его официальный тон и выканье раздражали. Но, с другой стороны, нарушать этикет при свидетелях не стоило.

– Просветите, ваша светлость, будьте так добры.

Герцог ухмыльнулся:

– Тенебриш предупредил, если следующий ваш побег будет удачным, он всех убьет.

Я закашлялась, подавившись кашей.

Постучав по спине, Кайрон добавил:

– Обещание смерти в муках, знаете ли, сближает.

Верю…

Помолчав, тихо призналась:

– Я вернулась не только потому, что поняла, что проклятие вас убивало. Из-за сестры еще. Пускаясь в побег, о ней я не думала. Но можете не переживать, новых попыток убежать не будет.

Герцог, нахмурившись, промолчал.

Через час мы снова были в пути. Хотя ночь была бессонной, спать не хотелось. Тягостные мысли не давали покоя. Завтра, после обеда, я буду уже в Форке в полной власти темного. Раз не могу убежать, нужно придумать другой выход, чтобы он не стал полноправным королем.

Бросив взгляд на Кайрона, ехавшего справа, сильно пожалела, что нельзя с ним посоветоваться.

Ночь предстояло провести на большом постоялом дворе, стоящем на пересечении двух дорожных трактов. Место пользовалось популярностью, но для герцога Холгера и его спутницы свободные номера нашлись быстро.

По совету Кая я свернула волосы в тугой узел и убрала под платок, надвинув его низко на лоб – так, чтобы спрятать брови. В простом дорожном наряде, без ореола сияния артефактов меня вряд ли кто узнает.

Когда спустились в обеденный зал и заняли крайний стол, миловидная брюнетка, с косой ниже пояса, пела под гитару старинную песню. Считается, что она народная, но я находила сведения в королевской библиотеке, что сочинила ее иномирянка о своей подруге, которая полюбила темного чародея.

Пока Кайрон делал заказ, я приросла взглядом к пятачку между столами, где на высоком стуле сидела исполнительница. Я слушала будоражащую душу песню не раз, но только теперь по-настоящему услышала. Может, потому что повстречала живого темного чародея?

Темное сердце, ты бьешься иначе,

Лед и камень – твои кандалы,

И я молюсь всем богам удачи,

Чтоб увернуться от любви стрелы.