Цена прощения

— Солнышко, тебе нужно поспать. А завтра я обязательно тебе расскажу обо всем, ладно? — не знаю от чего голос предательски стал дрожать.

Давид ничего не ответил. Лишь посильнее закутался в одеяло, закрывая глаза.

— Спокойной ночи, мамочка, — зевая пробубнил сын.

Аккуратно поцеловала сына в лоб, поглаживая рукой его спинку.

— Спокойной ночи, мой самый любимый мужчина, — ели слышно прошептала я и, дождавшись пока сын уснет, я тихо вышла из комнаты.

— Майя? — раздался голос Тимура в темноте кухни.

Но я не обернулась, продолжая смотреть в ночную темноту. Давид уснул минут десять назад, а я все это время стояла у окна, пытаясь разложить все свои мысли по полочкам. В голове творился полнейший кавардак и я пытаясь ухватиться за каждую мысль, что появлялась в моей голове.

Обида до сих пор сидела внутри меня, разъедая сознание. Злость на Димида лишь возраста после его ухода и мне даже становилось страшно от подобной реакции моего организма. Казалось, что я никогда не смогу его простить за то, что он допустил подобную ситуацию на глазах моего сына. И почему-то все хорошее, что он делал для меня словно стерли из моей памяти. Наши счастливые моменты. Наш смех на двоих и дурачества. Не осталось ничего. Лишь неконтролируемая злость. Лишь обида поселились в моем сердце на того, кто когда-то дарил любовь. Послевкусие до сих пор чувствовалось на языке слишком ярко. И возможно со временем злость поубавиться, но на данный момент я мечтала больше никогда его не увидеть.

— Он больше не потревожит вас с Давидом, я обещаю, — вновь заговорил Тимур, а в тишине дома послышались его тяжелые шаги.

Пора брать себя в руки.

— Спасибо, Тимур, — повернувшись к нему лицом прошептала я. — Правда спасибо.

— Нет, Майя. Нет, — повторял он. — Я не смог предотвратить это. Не смог уберечь тебя. Не смог уберечь Давида… Я не смог.

— Тимур… Что ты такое говоришь…

Но он не позволил мне продолжить.

— Нет, Майя! Он бил меня и я ничего не делал не потому что не мог, нет. Я просто увидел в нем себя… Увидел эту жгучую, неконтролируемую ненависть, что так и искрилась из его глаз. Я видел…

Не хочу этого слышать. И я в несколько шагов преодолела расстояние между нашими телами, мягко закрывая ему рот ладошкой.

— Не надо, Тимур, — попыталась я остановить его.

Но он мягко убрал мою руку со своих губ, сжимая ее в своей холодной руке. А глаза его стыдливо смотрели в пол, будто он был не в силах сейчас увидеть меня.

— Когда он тебя ударил я просто озверел. Мне хотелось убить его за то, что он посмел причинить тебе хоть малейшую боль. А-а когда…, - его голос уже дрожал, а нижняя губа тряслась словно он не мог успокоиться. — Когда я увидел Давида… Боже, — я вздрогнула от неожиданности, когда его соленые дорожки слез каплями упали на мою руку. — Я увидел себя, Майя… Маленького себя. Много лет назад я так же стоял в дверях своей комнаты и смотрел на то как отец избивает мою мать. Он не плакал и я тоже не плакал тогда. Я просто смотрел. Просто смотрел… Просто смотрел, Майя.

От его слез в моих глазах против воли собрались слезы, что уже скатывались по щекам. И я резко притянула Тимура к себе, впиваясь в его плечи руками. Я обняла его настолько крепко, насколько только могла. Я обняла его настолько нежно…мечтая, чтобы все разбившиеся внутри него кусочки собрались воедино. Я желала ему лучшего, несмотря ни на что… Я желала ему счастья.

— Мне так жаль, Тимур, — сквозь слезы шептала я. — Мне так жаль.

Впервые я видела настолько уязвимого Тимура. Впервые в жизни я видела его слабым. Впервые я чувствовала насколько ему больно. И мне хотелось сохранить этот момент. Показать ему, что порой нужно быть слабым и это совсем не значит, что кто-то захочет воспользоваться этим моментом.

— Я знаю, что ты никогда не простишь меня за все, что я сделал. Знаю. И я не заслуживаю прощения, но я искренне надеюсь, что когда-нибудь ты позволишь мне все исправить, — с трудом говорил он, сжимая мою хрупкую талию практически до хруста, а кофта в районе плеча уже намокла от его слез.

Аккуратно отодвинулась от Тимура, чтобы посмотреть в его глаза и он позволил мне это сделать. Рука против воли потянулась к его щеке и стала поглаживать щетинистую кожу пальцами, а Тимур словно в удовольствие на несколько секунд прикрыл глаза, наслаждаясь этой нежностью и лаской.

— Разве ты еще не понял, Тимур? Я давно простила тебя. Я давно не держу на тебя зла, — и я активно закивала головой, пытаясь сдержать новый поток слез, но не смогла.

Лицо исказилось от боли, а слезы с новой силой брызнули из глаз, размывая лицо Тимура. А я вновь вцепилась в его тело мертвой хваткой, вдыхая в легкие до ужаса родной запах его кожи, словно только он мог меня успокоить.

— Майя, вы с Давидом самое дорогое, что есть в моей жизни. Вы необходимы мне настолько, что я с трудом могу дышать от осознания этого. Вы дороги мне настолько, что я готов отдать собственную жизнь, отдать все, что у меня есть, лишь бы вы были счастливы. Вы просто все, что только может быть у меня, — шептал он, до боли сжимая мою спину. — И мне страшно от этого.