Цена Шагала

— А, это Терпухов, — сказала Надя. — Очень хороший художник из молодых. Сейчас посмотрим. — Она взяла из рук Трегубца прайс-лист и быстро перелистнула несколько страниц. — Вот она. Тысяча восемьсот.

— Это в долларах? — уточнил Трегубец.

— В условных единицах, — ответила Надя.

— Ну, не знаю, — задумался Василий Семенович.

— Нет, если вы точно хотите ее купить, мы можем немножко сбавить цену.

— Понимаете, — сказал Трегубец, — я вообще-то больше люблю антиквариат, настоящую старую живопись. Мне кажется, что дух времени, который живет в старых полотнах, он как-то притягателен, настоящий, что ли. А эти современные — они еще неизвестно, будут классиками, не будут…

— Я вас понимаю, — сказала девушка. — Конечно, более надежно покупать известные имена, но они и стоят дороже. А тут вы можете стать первооткрывателем замечательного мастера.

— Так то оно так, — сказал Трегубец, — да время у нас неспокойное. Старую картину всегда продашь, а эту, современную…

— Конечно, конечно. А что вы собираете?

— Да разное, — ответил Василий Семенович. — Живопись.

— Ну а какую живопись? — настаивала девушка.

— Вот авангард, — сказал Трегубец, вспоминая свой разговор с Сориным, — авангард русский я люблю.

— О, это очень дорого и очень редко попадается на рынке.

— А вы совсем не занимаетесь авангардом?

— Ну, я не знаю, это нам не по профилю. Может быть, вы со Светланой Алексеевной поговорите?

— А кто это Светлана Алексеевна?

— Это наш директор.

— А она сейчас здесь?

— Да. Хотите, я спрошу, может ли она вас принять?

— Сделайте одолжение, — сказал Трегубец.

Надя опять исчезла за крашеной дверью. На сей раз она отсутствовала уже несколько минут. Наконец, появилась вновь в сопровождении молодой дамы высокого роста с длинными светлыми волосами, одетой в строгий светло-серый костюм и такие же серые замшевые туфли.

— Добрый день. Я директор этой галереи, — сказала дама, — меня зовут Светлана Алексеевна.

— Очень приятно, — ответил Трегубец, — Аркадий Иванович.

— Надя мне сказала, что вы интересуетесь старым искусством.

— Да, есть такая страстишка у старика.

— Ну, полно, полно, какой же вы старик, — произнесла хозяйка галереи, стараясь польстить потенциальному клиенту.

— Ну, спасибо, спасибо, — ответил Трегубец.

— Вы ищете что-нибудь конкретное?

— Ну, разве сейчас можно найти что-нибудь конкретное. Сама жизнь наша неконкретная, — отшутился Трегубец. — Так, вообще что-нибудь из русского авангарда.

— И все же, что именно? Попова, Экстер, Эндер, Гончарова, «Бубновый Валет»…

— О, я не настолько разбираюсь в искусстве. Так, покупаю то, что нравится.

— Что же вам уже удалось купить?

— Да вот Шагала.

— Неужели подлинник? — заинтересовалась Светлана Алексеевна.

— Да, небольшая картиночка.

— И что же еще?

— Кандинского.

— Живопись? — подняла брови Горлова.

Василий Семенович понял, что вступил на скользкую почву.

— Нет, маленький рисунок.

— А экспертиза у вас есть?

— Вы имеете в виду бумаги, подтверждающие подлинность? — переспросил Трегубец. — Конечно, есть.

— Поздравляю вас, — сказала Светлана Алексеевна, — уже двух таких имен достаточно, чтобы в черный день обеспечить себя и свою семью.

— Надеюсь, что черный день наступит еще не скоро, — обезоруживающе улыбнулся Василий Семенович.

— Значит, вы пополняете свое собрание?

— Стараюсь по мере возможности. Можете мне посодействовать?

— Право, не знаю, — сказала Светлана Алексеевна. — Ну, пройдемте ко мне в кабинет. Наденька, сделай нам кофейку.

Через все ту же крашеную дверь они прошли в коридор за выставочным залом и, пройдя мимо двух железных дверей, за которыми, как подумал Трегубец, располагалось хранение галереи, оказались в небольшом, но очень уютном кабинете хозяйки. Журнальный стол, кресло, два маленьких дивана, телевизор, мини-бар, холодильник, компьютер на отдельном столике, — в общем, все то, что составляет сегодня интерьер процветающего офиса.

— Присаживайтесь, — сказала Светлана Алексеевна и указала рукой на диван.

— Благодарю, — ответил Трегубец и опустился на мягкое сидение.

Надя вместе с чашками кофе появилась бесшумно и так же бесшумно исчезла.

— Ну-с, — сказала Светлана Алексеевна, — смотрите. — И протянула Трегубцу небольшую пачку фотографий. — Это Куприн периода «Бубнового Валета», — стала давать она пояснения. — Вот это Судейкин, довольно редкий, один из вариантов «Балаганчика». Ну, это «Мир искусства» — вам не интересно, — пролистнула она пару карточек. — А вот Экстер, — показала она на фотографию темной картины, будто перечеркнутой синими и черными полосками.

— И сколько же стоит Экстер? — спросил Трегубец.

— Вот эта вещь, она, приблизительно, пятьдесят на семьдесят сантиметров по размеру, холст, масло.

— С подтверждением? — поинтересовался «потенциальный покупатель».

— Конечно, Третьяковская Галерея.

— И сколько же?

— Ну, мы можем обсудить цену отдельно. Изначально владельцы хотели тридцать тысяч.

«Боже мой!» — сказал про себя Василий Семенович. Уловив тень смущения на его лице, Светлана Алексеевна тут же произнесла:

— Вам кажется, что это дорого? Напрасно. На «Сотби» и «Кристи» такие вещи стоят куда дороже.