Цена сокровищ: Опасные тайны Китеж-града

Уже совсем стемнело, когда мне позвонили с вахты и дежурный довольно грубовато поинтересовался – как долго я собираюсь оставаться в академии? Я взглянул на часы и спохватился – завтра еще столько дел! Я сказал – скоро ухожу, проверил, не завалялся ли в компьютере какой-нибудь автоматически сохраненный файл из тех, с которыми я работал, и «закрыл контору».

Однако новая информация не давала мне покоя – я непривычно долго ворочался и никак не мог заснуть. Часа в три ночи я все-таки поднялся и отправился на кухню. Пожарив себе яичницу с хлебом, луком и беконом и буквально проглотив ее, я на несколько минут почувствовал удовлетворение, но, заваривая чай, понял – я не успокоюсь, пока не попытаюсь выяснить, что такое этот текст – реальные записи неизвестного мне человека или фальшивка компьютерного гения. И если первый вариант, то кто этот человек? Что-то мне не верилось, чтобы сам Чернов, таким, как я его представлял по рассказам Олега и публикациям в прессе, мог терпеливо сидеть и переписывать кодированный текст. Надо же – до меня только сейчас дошло: я все это время слышал «книжка Чернова», «книжка Чернова», но мне так никто и не сказал – а почерк-то в ней чей? В разговоре с Олегом однажды проскочило – возможно, бухгалтер, но для чего бухгалтеру сведения о тайных военных операциях нацистов в годы Великой Отечественной войны? Ерунда получается.

Я включил ноутбук, который оставался лежать на журнальном столике в зале, и вышел в поисковик. Оказалось, последнюю пару лет истек срок давности для многих событий того периода, и в прессе и в Интернете появилось огромное количество материалов – статей, телевизионных программ. Ну конечно, как я сразу не вспомнил! Полгода назад по одному из каналов прошел публицистический сериал – и прямо в тему. Несколько серий для него снимал давний друг отца – кинорежиссер Владимир Рындин, мэтр и большой знаток приключенческого жанра. Перед выходом фильмов на экран дядя Володя звонил и папе, и мне – напоминал, обязательно посмотрите и скажите потом, как и что. Сделать ответный звонок я забыл, а вот два-три фильма мельком видел. Отец с детства приучил меня к мемуарам – историческим, военным. При дележе библиотеки, когда родители переезжали, воспоминания Жукова, Рокоссовского, Маннергейма, де Голля – на тот момент у нас было сто пять томов записок военачальников разных стран, времен и народов на пяти языках – достались отцу. Я прочел не все из них – далеко не все, но у меня был Интернет, отец же предпочитал реальные книги, многие из которых имели авторские дарственные надписи.

История вообще высоко ценилась в нашем доме. Отец многие годы собирал мемуары современных политиков, книги о выдающихся деятелях – ученых, писателях, актерах, художниках, правителях разных эпох и народов. Он всегда выбирал книги, избегая дешевых «желтых» изданий – литература в нашей библиотеке была серьезной и высокой, как в смысле стиля, так и по значимости изданий. С легкой руки отца я привык относиться с почтением к великим именам и событиям, но не уделял им столько времени, как он, и не предавался размышлениям над историческими фактами с такой же последовательностью и глубиной. История – наука неточная, наука о том, чего нет – больше нет. Отец говорит – ты завис в настоящем. А я отправлял отца к его же любимому Шагалу – человек реальный не принадлежит ни тому, что выше, ни тому, что ниже, он – люфтменш, взвесь. «Я взвесь, я здесь, я есть…»

Интересно, звонить дяде Володе в семь утра – прилично или бессердечно? Киношники – народ творческий, дядя Володя часто рассказывал, что привычка засиживаться за полночь за печатной машинкой в прежние годы, а сейчас – за компьютером, которым он пользовался только как скорострельным печатным устройством с большим запасом памяти, для него даже не вынужденная, а естественная способность высокохудожественно развитого организма. Правда, еще год назад он жаловался, что возраст берет свое – вдруг его стало тянуть ложиться пораньше и вставать ни свет ни заря. В нашем доме иного режима никогда не признавали, и только азарт первооткрывателя не давал мне сегодня заснуть.