Цена сокровищ: Опасные тайны Китеж-града

Я нашел в «записной книжке» телефона номер дяди Володиного мобильного и позвонил. Оказалось, на часах мэтра еще семь вечера – Рындин гостил у дочери в Сан-Франциско. Он обещал связать меня с кем-то в Москве и принялся было расспрашивать, с чего это я вдруг заинтересовался его темой. Я ответил – не я, он покровительственно хмыкнул: опять помогаешь какой-нибудь девушке с диссертацией? Она что у тебя – журналистка? Дядя Володя, взмолился я. Не стесняйся быть мужиком – если ты не женился на девушке, то хотя бы помоги ей защититься… Ох уж эти мне рыцари шестидесятых! Впрочем, я был рад любому его подозрению, лишь бы оно уводило его как можно дальше от истинной причины, заставившей меня ему позвонить. Об отце я сказал, что они с мамой улетели в Турцию, это немного умерило дружеский пыл дяди Володи, и он обещал объявиться по возвращении, правда, это еще не скоро будет – Нюша, любимая младшая дочь, родила и сейчас он в полной мере наслаждается ролью счастливого дедушки.

Недолгий, казалось, разговор резво «съел» положительную часть мобильного баланса, и связь прервалась. Но через минуту раздался ответный звонок по моему городскому номеру. Я думал, говорить о детях часами – исключительно женская привилегия, но дядю Володю просто распирало от гордости – он даже обещал прислать мне по «электронке» самые лучшие фото из семейного архива. Между делом он пожаловался на отсутствие работы, на современных режиссеров, которые поднахватались тут и там приемчиков, а духовное где? Говоря, он особенно не нуждался во мне – довольно было одной-двух реплик с моей стороны, и дядя Володя сам воспламенялся очередной дискуссионной идеей. Когда он наговорился или его отлучили от телефона, часы показывали восемь. Ложиться спать уже не имело смысла. В девять начинался экзамен для третьего курса.

Подписав протоколы, я выбежал из академии и поймал машину. Анна Петровна меня, наверное, заждалась или решила, что я передумал. Но я передумать не мог – во мне, неожиданно для меня самого, поселилась странная уверенность в том, что я должен очистить игровое поле и свое время ото всего, что может в самом ближайшем будущем помешать мне или сделать меня зависимым, а значит – уязвимым. Для кого, для чего – я еще не знал, но чувствовал, что грядет необычное – то, во что я не желал быть втянутым, но что уже завладело моим временем и что представляло угрозу для тех, кто рядом.

Туристическая Светлана заказала СВ-билеты на послезавтра, и я решил, что смогу потерпеть у себя двух женщин эти несколько дней. Конечно, можно было оставить Татьяну и Анечку в ее собственной квартире, но у меня им – да нет, мне! – будет спокойнее. Разумеется, визит «господина Парчевского» в больницу к Анне Петровне меня напугал, но я был уверен – у меня дома они больше не появятся и никого не тронут. Я нужен им, а значит, есть время для паритета. И еще я почему-то вдруг подумал: как хорошо, что у меня нет детей, равновесие будет существовать ровно до того момента, пока я не завершу свою работу над текстом, так что рисковать близкими людьми я был не вправе.

Почему я внушил себе, что меня ждут великие и опасные приключения? Не знаю, мы привыкли именовать это чувство интуицией. Не в мистическом смысле слова. Интуиция – результирующая предшествующего накопления аналитических данных, из которых в подсознании формируется картина ближайшего будущего.

– Я постелил Анне Петровне в своей спальне, ты занимаешь диван в кабинете, я со своим ноутбуком пока переселюсь в гостиную.

Татьяна, которая приехала за полчаса до нашего возвращения из больницы, сидела на стуле в гостиной, упираясь коленями в небольшой чемодан и словно боясь прикоснуться к чему-либо в моей квартире. Представляю, как она сейчас гадает, что означает для нее этот «вызов», – наверное, решает, в каких выражениях будет представляться родным Анны Петровны – моей девушкой, моей невестой, моей женой… Ну не мог я никому другому доверить сопровождать Анечку!

Анна Петровна ужасно смущалась и все просила отвести ее к себе, но я был категоричен – скажете, что вам необходимо, и либо я, либо Татьяна поднимемся к вам и все принесем.

– Может быть, ты объяснишь, к чему эта секретность? И что вообще происходит – этот решительный тон, распоряжаешься нами, ничего не рассказывая? – спросила Татьяна, когда мы уложили Анну Петровну в постель и оставили отдыхать, а Татьяна заняла кухню – теперь пару дней надо было готовить для троих. Она раскладывала на полочки купленные по дороге продукты и время от времени испытующе поглядывала на меня.

– Почему женщины никогда не принимают данность как есть? Это что – родовая память? – Я отнял у нее сервелат. – Мясные продукты, равно как и фрукты, если ты не знаешь, в холодильнике желательно хранить на нижней полке, потому что там суше и прохладнее и пища дольше сохраняет свежесть.

– А остальными полками ты вообще не пользуешься? – обиделась Татьяна, но следующую нарезку пристроила там, где я сказал.