Цена сомнения

Сейчас он уже знал, что это понятие — ошибка, и ему просто хотелось знать, за что судьба так жестоко обошлась с ним. Когда пули вошли в грудь, он не почувствовал ничего, кроме сильного удара. Его и раньше били и били очень сильно тяжелыми мощными кулаками, били так, что он едва не испускал дух, и поэтому ему было знакомо это чувство, когда тебя избивают до полусмерти. Однажды домоуправляющий, обезумев от ярости, со всего маху стукнул его молотком. Удар пришелся по плечу, и он тотчас же почувствовал острую жгучую боль. Но никогда в жизни ему не приходилось быть раненым, и сейчас он уже твердо знал, что пострадавший в этом случае не сжимает изящно кулаки и не падает красиво в обморок. Теперь он знал, что удар пули приравнивается к мощности локомотива и, когда вас эта пуля настигает, вы просто валитесь на землю. Все ясно как день. Может быть, кто-то из раненых и держался на ногах, но пули, предназначенные Эрнандесу, заставили его сделать несколько вращательных движений, потом пригвоздили к пожарной лестнице.

Сначала его пронзила острая шоковая боль, которая затем сменилась странным чувством падения в пространстве. Полнейшее безмолвие, отсутствие контроля над собой и только падение, падение. А потом столкновение с металлом и такая беспомощность, что даже нельзя протянуть руку, чтобы смягчить силу удара.

Затем его охватила лихорадка.

Все тело полыхало, как в огне. Жар начался с двух зияющих дыр в спине, где прошли пули, через тело пролегли два горящих тоннеля, и вот уже заныла вся грудь, потом плечи, горло, лицо. Это был всепожирающий жар. Ему стало тяжело дышать, и теперь он хватал открытым ртом воздух, едва сознавая, что пуля задела легкое. А когда кровь пошла ртом, ему вдруг показалось, что это слюна, но, увидев на манжете рубашки ярко-красное пятно, его охватила паника.

Тяжело дыша, охваченный лихорадкой, он почувствовал острую пронзительную боль. Казалось, что голову кто-то сдавливает клещами, а на глаза изнутри надавливают пальцами, чтобы они вылезли наружу. Кровь изо рта теперь струилась непрерывно.

Перед глазами все пошло кругом и он подумал, что умирает. А чьи-то пальцы все продолжали надавливать на глаза, и весь мир погрузился во тьму. Откуда-то снизу доносились крики. Интересно, поймали того, кто пытался предупредить Мирандо?

Его начинало тошнить.

Тошнота усилилась, когда он почувствовал, что она уже подступила к горлу, и вот уже пожарная лестница, небо, весь мир закружились у него перед глазами. Задыхаясь от собственной крови, он потерял сознание.

* * *

Парни скрылись мгновенно, совсем как арабские конокрады. Зип сорвался с места сразу же после предупредительного выкрика. Пробравшись сквозь толпу, он стремглав завернул за угол. Папа и Сиксто, быстро сообразив, что произошло, последовали его примеру. Все трое исчезли, прежде чем Бернс и Паркер кинулись обратно.

В тот же момент Бернс посмотрел в сторону пожарной лестницы.

— Фрэнк! — громко крикнул он. — Фрэнк!

Никакого ответа.

— Что произошло? — Паркер — едва переводил дыхание. — Его убили?

— Не знаю. Он лежит вон там. Его нужно перенести. — Он перевел взгляд на тротуар, туда, где находилась пожарная лестница. — Боже! Боже мой!

— Что такое? — спросил Карелла.

— Кровь! — в голосе Бернса послышался испуг. — Он истекает кровью!

Все молча наблюдали за падающими на тротуар каплями дождя. Они падали бесшумно, словно стрелы, одна за другой, размывая струйки крови в причудливый рисунок.

— Нужно срочно забрать его оттуда, — сказал Бернс.

— В него стрелял парень, предупредивший Мирандо, — сказал полицейский.

— Пусть это будет на их совести, — покачал головой Бернс. — Иногда мне кажется, что шпана этого участка доставляет нам больше хлопот, чем все профессиональные воры вместе взятые.

— Виноваты не они, — Паркер, как завороженный, смотрел на капли крови. — Виноваты их родители. Они едут сюда, даже не зная языка. Что хорошего можно от этого ждать?

— У моего отца был такой дремучий акцент, что не вырубить никаким топором, — сказал Бернс. — Так при чем здесь…

— О ком вы говорите, лейтенант? — спросил репортер, стоявший по ту сторону заграждения. — О подростках?

— Ничего интересного для прессы.

— Вы думаете, что сегодняшние подростки будут похожи на Пепе Мирандо?

— Я думаю не об этом.

— А о чем, лейтенант?

— Я думаю о человеке, истекающем кровью на этой пожарной лестнице, о человеке, который, наверное, вот-вот умрет. Я думаю о том, что мне нужно забрать его оттуда, пока есть хоть малейший шанс спасти ему жизнь. А еще я думаю, что вам следует убраться отсюда, пока я не ограничил доступ для всех репортеров.

— Не надо раздражаться по пустякам, — ответил репортер. — Собственно говоря, я хочу сделать из этой истории политическую карикатуру.

— Что? Может, вы думаете, что здесь разыгрывается цирковое представление? Карикатуру на Мирандо? Карикатуру на Фрэнка Эрнандеса, который, может быть, уже мертв?

— Жизнь — довольно дешевая штука, лейтенант.

— Вы так думаете? Тогда сделайте карикатуру на свою ослиную голову! А заодно оставьте меня в покое! — сердито произнес Бернс, направляясь к машине.