Цена свободы

Но понимание, что его закадычного приятеля Лёшки больше нет, ввергло Мефодия в пучину такой непередаваемой тоски и печали, будто он потерял ощутимую часть себя самого. Словно, не догадываясь о том, Ланской увез с собой в Архангельск кусок кровоточащего сердца Мефодия, а другая его часть, что зияла в разверстой груди под ребрами, еле справлялась с поставленной анатомической задачей.

Быстро оглядев ненавистный ему пансион, учащихся и учителей, Мефодий впервые в жизни бросился отцу в ноги и стал возбужденно говорить:

- Не останусь я здесь, батюшка! Лучше сразу убейте! Заберите меня, куда вам будет угодно! Только не оставляйте здесь! Я буду делать все, что ни прикажете! Я за два года многому научился!

Сделав глубокий вдох, Кирилл Карпович внял просьбам сына, сменив гнев на милость. Два оставшихся года Мефодий проучился в Москве, а когда ему минуло шестнадцать годков, отец взял его за границу.

Поездка эта для Мефодия была неплохим подспорьем. Изучаемые в пансионе языки и науки пришлись как нельзя кстати. Глядя, как отец вел торговые дела и общался с нужными людьми, Трегубов-младший старался все мотать на ус и запоминать как вести взрослую состоятельную жизнь, делая ее богаче и финансово и духовно.

За три дня до отъезда на родину, Кирилл Карпович привел юношу в довольно интересное заведение, как потом он узнал один из здешних и дорогих борделей, где дамы и господа позволяли себе вольности, как в одежде и высказываниях, так в действиях и поступках интимного характера.

- Ну, Мефодий, - пробасил отец, - пора тебе узнать, что такое настоящий мужчина, - сказал он, мягко подталкивая раскрасневшегося юношу вперед себя. – Только матери и словом не обмолвись, ни к чему ей про то знать.

Купив сыну молоденькую и на вид чистенькую девицу, в опытности и абсолютном здравии которой, заверила помещика хозяйка заведения, Кирилл Карпович условился с Мефодием, ежели тот задержится здесь надолго, пущай сын возьмет извозчика и едет в их съемный дом без него. Дав юноше денег на карманные расходы, отец, обняв одну из здешних прелестниц, отправился с ней наверх.

Девушка, стоявшая рядом с нерешительным Мефодием, взяла его за руку и повела туда же, в одну из пустовавших комнат с огромной кроватью, двумя стульями и столиком, сервированным графином вина и двумя бокалами.

Из соседних апартаментов раздавались характерные стоны и крики, и, как догадался Трегубов, не от горя и мученических страданий, а сладкой боли смешанной с удовольствием от соития.

Девушка мягко прильнула к его губам и Мефодий впервые поцеловался. Его сердце выбивало дробь, а дыхание было сбивчивым, пока молодая прелестница ловкими движениями снимала с него верхнюю одежду, расстегивала гульфик на штанах и плавным движением опрокидывала задыхавшегося Мефодия на перину.

Под звуки похоти, доносящихся из соседних апартаментов, а так же свои собственные, издаваемые в миг наивысшего наслаждения, Трегубов - младший с помощью опытной девицы, восседавшей на его бедрах, через пятнадцать минут стал настоящим мужчиной.

Слегка смущаясь, и желая сейчас оказаться хоть у черта в заду, Мефодий отказался от дальнейших услуг продажной девицы, предложившей чуть позже продолжить в другой позе.

Быстро натянув на себя одежду, он буркнул девушке слова благодарности, поспешно покидая их небольшую комнату. Мефодий стоял почти у перил лестницы, ведущей в просторный холл заведения и к выходу, как взгляд его зацепила следующая картина, происходящая за неприкрытой дверью одной из комнат.

Перед полураздетым мужчиной на коленях стоял молодой юноша и тыкался лицом ему в пах. Мужчина стонал, задрав голову вверх, изредка закрывал глаза, обнимая плечи и кудрявый затылок паренька. Затем быстро подхватив того под мышки, мужчина развернул его задом к себе, лихорадочно стянул с него панталоны и взял юношу как женщину.

Не в силах шевельнуться и сделать вдох, будто кроме этих двоих и глядевшего на них Мефодия никого рядом и в помине не было, Трегубов поймал взгляд юноши, который стонал и извивался в объятиях мужчины, наслаждаясь процессом не меньше последнего.

Мощными ритмичными движениями незнакомец вколачивался в паренька, заставляя того еще теснее льнуть к оголенному телу мужчины.

Белокурые локоны, голубые глаза, поджарое тело почти идеально подпадали под образ Ланского, отчего собственная плоть Трегубова дернулась и сладко заныла.

«Святые угодники! Неужели снова?! – спрашивал себя Мефодий, не в силах оторвать взгляда от сего греховного совокупления. - Бежать! Скорее бежать отсюда!– мысленно приказывал он себе, через силу отвернувшись и велев ногам следовать к выходу.

Мысли об увиденном и его реакция на последствия лишали юношу сна и отдыха. Все время перед глазами стоял он собственной персоной в образе того незнакомца из борделя, а в роли проститута щуплый и доверчивый Ланской с поволокой в глазах и искусанным раскрасневшимся ртом.