Цена свободы. Дверь через дверь

Быстрым движением, Возков отстранился от проема. Видимая им картинка, на глазах, стремительно, начала тускнеть. Влад уже выскочил из периметра всё более темнеющего тоннеля.

– Папа, скорее – закричал Влад, видя, что обе двери начали синхронно закрываться.

Два мощных прыжка совершил Возков. Его тело лишь боком проходило в стремительно уменьшающуюся щель, а дверь продолжала закрываться, давила сильнее и сильнее. Лишь приложив все силы для последнего рывка, Возков сумел вырваться наружу, где тут же повалился на землю, тяжело дыша. Влад стоял возле отца, буквально потеряв дар речи.

– Что это? – прохрипел Возков.

– Не знаю, но что-то случилось – прошептал Влад.

Возков не торопился подняться с земли. Сильная боль в плече давала о себе знать. Но куда страшнее было понимание: еще секунда, крохотный отрезок, и он остался бы там навечно, и напрасно думать о том, что Влад позвал бы людей, которые взломали бы эту чертову дверь. Конечно, позвал бы. Только не покидало ощущение, что ему это уже не помогло, за это время случилось бы непоправимое, чего лучше не представлять, лучше об этом не думать.

– Сколько сейчас времени? – спросил Возков.

– У меня нет часов – ответил Влад.

– Сейчас – произнес Возков, вспомнив о том, что у него, в отличие от сына, на руке имеются наградные часы.

– Ровно десять утра – произнес Возков, после этого на какое-то время погрузился в раздумье, глядя то на сына, то в землю, то на дверь.

– Инъекция, сегодня же должны привести решение в исполнение – бормоча себе под нос, проговорил Возков, и тут же сделал два шага в сторону закрытой двери.

– Какая еще инъекция? – спросил Влад.

– Неважно – ответил Возков и начал попытку открыть дверь, но она была надежно закрыта, она была намертво закупорена.

Еще и еще раз пробовал Возков.

– Там не было замка, там не было защелки. Я всё осмотрел, я всё внимательно осмотрел – сам себе говорил Возков.

Влад, не двигаясь с места, смотрел на отца.

– Не было ничего, ты прав папа – произнес Влад.

– Значит, они вывели Свиридова из игры, поэтому, поэтому закрылся проход. Я ведь не подумал об этом. Но, ладно, теперь даже лучше. Хорошо лишь то, что хорошо кончается – не обращая внимания на сына, бормотал сам себе Возков.

– Они казнили того парня? – спросил Влад, в полной тишине его голос прозвучал мрачно, совсем не соответствуя возрасту Влада.

– Точно так, государство казнило преступника – отчетливо и жестко произнес Возков.

– За этот проход? – спросил Влад, всё же плохо соизмеряя произошедшее.

– Мы говорили с тобой об этом. Не за проход, а за то, что он хотел заменить наш мир чужим миром, который убил бы всех нас – Возков говорил, Влад смотрел на него, но лицо отца не соответствовало произнесенным словам, оно было отстраненным, от этого произнесенное не выглядело утверждением, не казалось аксиомой.

Во всем этом было что-то другое, что-то на уровне незавершенного размышления, которое не имело возможности отбиться от огромного количества сомнений и вопросов, что наседали со всех сторон, стараясь во что бы ни стало разрушить догму, заставить усомниться в незыблемости простейших истин. Государство казнило преступника, который посягнул на его основы. Что может быть проще и понятнее. Здесь, свет от тьмы, что вода от песка. Но нет не было всего этого в словах, не было этого в выражение, и от того сумрачное чувство наполняло детскую душу Влада.

“Отец так не думает, он думает иначе, он сильно подавлен” – вот что трепетом вонзалось, преодолевая испуг, отодвигая на какое-то время осознание того, что состоялось убийство. Пусть облаченное в форму закона, но убийство человека, который в одиночестве предстал пред множеством, который нашел в себе силы усомниться.

Что свобода, что миг. Может мысль из тех, что неминуемо обречены сгореть, не достигнув твердой поверхности. А может случай стать поперек, не испугавшись быть раздавленным потоком однообразной слепоты.

Свобода – путь. Свобода – слово. Свобода – смысл, за которым что-то большее, чем жизнь многих тысяч неспособных. А может, просто слепота. Презрение и вызов к существу. От “а” до “я”, от нуля до бесконечности, от рождения до любого смертью предложенного итога, если в рамках, если по правилам. Но здесь иное. Всего лишь миг. Всего лишь вспышка, за которую потребуется заплатить всем, что есть, тем, что могло бы быть, и, кажется, не хватит. Свобода – долг, но не для того, кто отдал всё, не доплатив, а тем, кто тенью прятался в мрачной паутине законов и сводов.

– Поедем домой. Так намного лучше. Теперь ни ты, ни Феликс не сможете воспользоваться этими дверьми – мрачно произнес Возков.

Через три минуты автомобиль тронулся с места, а еще десять минут спустя, остановился возле дома.