Цена свободы. Дверь через дверь

– Согласна – произнесла Наталья Васильевна.

– Значит, говорите, что прояснения стали чаще и продолжительней – произнес Андрей Алексеевич.

– Да, много версий, много вариантов. Но при этом осмысленность взгляда стала более частой и продолжительной. Идет какой-то процесс, и вряд ли это уже можно связать с присутствием матери – еще раз подтвердила сказанное Наталья Васильевна.

– Вы же не думаете, нет, я уверен, что никакой регенерации быть не может – не отводя глаз от Натальи Васильевны, проговорил Андрей Алексеевич.

– Не было никогда никаких прецедентов – произнесла Наталья Васильевна.

– А как остальные, ну, по делу Свиридова? – спросил Андрей Алексеевич.

– Вы же досконально изучили дело – удивилась Наталья Васильевна.

– Видимо, что нет. Как-то вылетело из головы – улыбнувшись, отреагировал Андрей Алексеевич.

– Четверо скончались в течение первого месяца. Еще четверо присоединились к своим товарищам в течение последующих пяти лет. А вот остальные, включая Свиридова, который единственный жив и по сей день, прожили довольно долго. Некий Колесников Артем умер всего год назад, от обширной онкологии головного мозга – проявив полную осведомленность, пояснила Наталья Васильевна.

– Да, да, теперь припоминаю, один из этих старожилов умер от инсульта два года назад. И что особенно интересно, что из тех, кто не погиб в первый календарный месяц, трое скончались в один день, в день применения вещества, но в разные годы – дополнил Андрей Алексеевич.

– Еще в этот самый день умер один из тех, кто ни протянул первого месяца – произнесла Наталья Васильевна.

– Не совсем понял. Как такое может быть. День в год бывает лишь один – удивился Андрей Алексеевич.

– Самый первый скончался в этот же начальный день, спустя всего два часа после инъекции – терпеливо пояснила Наталья Васильевна.

– Всего четверо, четверо в один день – задумчиво проговорил Андрей Алексеевич.

– Что-то вам напоминает? – спросила Наталья Васильевна.

– И да, и нет – ответил Андрей Алексеевич.

– Мне тоже – произнесла Наталья Васильевна.

– И всё же, я часто думаю, о возможной ошибке, о неправильной дозировке вещества. Почему нельзя предположить, что Александр Николаевич мог ошибиться, или может, специально сделал не так, как нужно. Опасные сомнения, но сейчас, Наталья Васильевна, спустя годы, почему ни подумать о таком сценарии развития событий – задумчиво, не смотря на Наталью Васильевну, произнес Андрей Алексеевич.

– Конечно, возможно всё. Только Александр Николаевич был профессионалом высшей категории, и убежденным, политически верным сотрудником. Не мне вам говорить об этом. Поэтому, с трудом могу представить вероятность осознанного действия. А вот ошибка, от нервов, перенапряжения, здесь вполне может быть. Знаете, я и сама часто думала об этом, наблюдая за странными изменениями в облике и поведение Свиридова. Но уверена, что если это и случилось, то большого вреда нет. Свиридов от нас никуда не денется, а вот для наблюдения, для изучения, получается, что еще интереснее – выразила своё мнение Наталья Васильевна.

– А когда вы в последний раз наблюдали изменения, появление осмысленного взгляда? – спросил Андрей Алексеевич.

– Недавно, буквально, позавчера. Длилось явление дольше предыдущего раза. Затем он вновь впал в обычное состояние – ответила Наталья Васильевна.

– А динамика, тенденции? – спросил Андрей Алексеевич.

– Осмысленное выражение глаз с каждым разом становится всё более длительным. Началось с десяти минут, а сейчас уже два часа. Поэтому, собственно, происходит наш с вами разговор – ответила Наталья Васильевна.

– Других изменений пока нет – как бы спрашивая, и в тоже время, констатируя факт, произнес Андрей Алексеевич.

– Нет, пока нет – подтвердила Наталья Васильевна.

– Странно выходит, я не о судьбе преступника, хотя с этого мы начали разговор, а вот время. Полных тридцать три года. Мне в тот период, когда Александр Николаевич ввел инъекцию, было всего два года от роду, и я понятия не имел о чем-то вообще. Не говоря уже о том, что имело место в пространстве вот этих зданий.

Андрей Алексеевич продолжал сидеть на диване. Рядом с ним, за столом, сидела Наталья Васильевна. За окнами было темно. Осенний, пасмурный вечер, с полностью безветренной погодой, когда наконец-то опустилась к земле полная, чарующая тишина, когда в совершенной темноте чувствуется, что близкая ночь остановилась в одном лишь шаге. Стоит и не двигается. Стоит и ждет, когда эти люди оставят в покое множество нерешенных и ненужных вопросов, отправятся домой, где ждет их всё то, что не имеет никакого отношения, даже мысленно, не может соприкоснуться с тем, что есть здесь, что здесь было, что здесь еще будет.

– Наталья Васильевна, а мама Свиридова она могла догадываться о том, что её сыну была принудительно поставлена инъекция? – неожиданно спросил Андрей Алексеевич.

– Нет, она была уверена, что её сын сошел с ума. Она неоднократно говорила: он и раньше был не от мира сего, я замечала, но я ведь ничего не понимала, не думала, что это приведет к чему-то опасному – ответила Наталья Васильевна.