Цена жизни

– Видишь, какой порядок царствует в моём жилище? – Лаперон легонько обхватил голову Зирамира за макушку, самостоятельно проведя глазами своего раба по зданию, – Таким я и должен видеть его каждый день, понятно? Да, помимо тебя и меня в этом доме есть ещё дво… хотя, уже один, человек, точнее женщина. Можешь… нет, я хочу, чтобы ты говорил с ней, когда не будешь занят исполнением других желаний моей воли.

Ноги застыли на месте, отказываясь двигаться. Спина намокла и похолодела, содрогая тело резкой волной. Сердце сбилось, стуча в собственном хаотичном ритме. Несправедливость. В одно мгновение пришлось потерять всё и стать несвободным, чьей-то собственностью. И из-за чего? Какому-то стареющему глупцу не хватило мозгов или духу поехать прямиком из Друбны в столицу… хотя, Зирамир же ехал из Таратоса… тогда, надо было не садиться в эту повозку, нужно было договориться подвезти до Железного города кого-то ещё, а не этого деревенщину. Злость давила на сознание, насылая всё новые и новые проклятия в адрес горе-возницы. Беспомощность не позволяла сделать и шаг, забирая последние силы на уныние. Отчаяние.

Лаперон ушёл в комнату справа, где находилась его творческая мастерская, оттуда, сквозь дверной проём, вылились оранжевые краски согревающих лучей Квептры. Прямо перед Зирамиром выросла спальня, в которой свет бурлил красными оттенками, за счёт соответствующего цвета стекла за полупрозрачными розовыми шторками. С порога можно было разглядеть лишь бархатные подушки, раскиданные по полированным доскам пола. Закрытая дверь, что находилась слева, скрыла от глаз происходящее внутри последней комнаты.

Зирамир, только что отошедший от состояния замершей скульптуры, аккуратно толкнул дверь слева, нарисовав для себя картину комнаты. Одна часть помещения была уставлена различными бытовыми инструментами и принадлежностями, будто здесь была кладовка. Остальное пространство занимала солома, разбросанная по полу, на которой расстелились явно несвежие куски шкуры и ткани, имитируя какое-никакое спальное место. Сквозь солому пробивался контур люка, ведущий, по всей видимости, в погреб. В самом углу, свернувшись калачиком на обрывке шкуры давно убитого животного, лежала девушка с абсолютно белыми волосами. Из одежды на ней был только кожаный рабский ошейник, не тугой, но и не настолько свободный, чтобы его можно было снять. Услышав скрип двери, девушка лениво повернула голову через плечо в сторону дверного проёма, сонными зелёными глазами уставившись на Зирамира.

– Замена Степана, – непроснувшимся голосом прожевала девушка, – Чего там встал, проходи.

Зирамир неуверенно ступил на солому, закрывая за собой дверь. Новая обувка, сандалии с тонкой подошвой, которые ему дал Финч Бауль вместе с мешковатым балахоном, на замену старой одежде, сразу почувствовала каждый высохший стебелёк, хаотично разбросанный по полу.

– Ты будешь что-нибудь говорить или у тебя язык боги отняли? – потяжелевшим тоном проговорила беловолосая незнакомка.

– Зирамир Дубь, – мужчина протянул руку для рукопожатия.

Синие глаза потерялись в собственных мыслях. Каштановые волосы едва прикрывали лоб с неясными морщинами, едва начавшими резать кожу, и висели как мокрое бельё во время сушки. Гладко выбритое мягкое квадратное лицо кричало отчаянием. – Поболтать я, конечно, люблю, но тянуть слова с недоумков – не очень-то, – подумала девушка.

– Пирра Риталькирия Бирма Фуггрил. Можешь звать меня просто Рита – представилась в ответ незнакомка, даже не думая встречно протягивать руку, – Я бы, может, и соединила наши сенсоры в знак доверия, но, думаю, здесь эта условность необязательна, – слегка, без издёвки, усмехнулась Рита, – Да и у меня есть с этим некоторые проблемы.

Риталькирия явила глазам Зирамира свои руки. Розовая, местами красноватая, плоть маленькими бугорками, будто застывшая в камень, морская пена, расползлась по кистям девушки.

– «Белые рукавицы», – сказала Рита так, будто это должно было всё объяснить. Увидев вопросительные глаза Зирамира, девушка продолжила, – Это вид казни для сенсоров – на тебя надевают особые стальные рукавицы и разогревают их добела. Боль настолько невыносимая, что ты даже не можешь кричать, – спокойный, до этого момента, голос пошатнулся ужасом воспоминаний, – Я даже не помню, как всё прошло, отрубилась почти сразу, как металл побелел, а потом увидела свои руки… Они даже почти не зажили, хоть и прошло уже больше двенадцати лет. С тех пор боги меня и покинули, – опечаленно произнесла Рита, – Кому-то просто отрубают руки дионитом, так что мне ещё повезло, можно сказать. Хоть эти ожоги и навсегда.

– Сочувствую, – коротко проронил Зирамир.

– Оставь лживые сопереживания себе, я рассказала тебе эту историю не ради того, что бы меня пожалели, – голос Риты обрёл, в ушах мужчины, слишком уж озлобленный окрас, – Лучше расскажи что-нибудь о себе.

– Ну… – замялся Дубь, – Я толкователь языков, живу в Анардее, город Сажа.

– Сажа? Так ты один из тех, кто решил найти здесь убежище, а сам в цепи попал?