Цена зла

— У меня есть все время в мире, Эмма. Если ты не ответишь, я буду счастлив провести здесь несколько часов, заставляя тебя говорить. К тому времени, когда я закончу с тобой, ты будешь петь всю историю своей жизни. Кому. Ты. Звонила?

Предвкушение в его голосе заставляет мою кровь похолодеть. Я не хочу знать, какие извращенные методы пыток он использует, чтобы заставить меня говорить. Он не только сделает это, но и получит от этого удовольствие.

— Нян… агентство няни и… ах… пансионат.

Он отпускает мои волосы, только чтобы провести большим пальцем по моим губам. Я отворачиваю голову, и он касается моего лица ладонью. Это легкий, почти ласковый стук.

Что, черт возьми, с ним не так?

— Зачем? — он спрашивает. — Зачем ты им звонила?

И вот тут-то все становится сложнее. Я не могу рассказать ему о Саре. Это может подвергнуть ее опасности со стороны него и клуба или чего похуже. Единственная другая причина, которую я могу назвать, приведет к тому, что меня убьют. Но в том-то и дело. Я уже мертва. Я уже однажды пыталась сбежать. Он не может оставить меня в живых.

Когда я не отвечаю, он снова хватает меня за волосы, но на этот раз он дергает мою голову вниз, наклоняя меня вперед.

Напряжение, уже заставляющее мои руки болеть, удваивается по интенсивности, и я вскрикиваю, когда они дергаются назад.

Он расслабляется, позволяя мне ответить. Я фыркаю, давая единственно возможный ответ. — Разве это не очевидно?

— Ты пыталась сбежать. — Его голос грубый, демонический и совершенно неузнаваемый.

Я замираю. Предательство в его тоне выворачивает меня изнутри.

— Скажи это, — приказывает он.

Я молчу, не в силах произнести слова, которые положат конец моей жизни.

Спайдер снова отпускает меня и отступает на шаг.

Он достает пистолет, взводит курок и приставляет дуло к моему лбу.

Ожидая, что он нажмет на курок и мои мозги разлетятся по стенам, я кричу.

Спайдер поднимает голову, наблюдая за мной своими пустыми голубыми глазами. Дуло его пистолета вдавливается мне в кожу. Все мое тело сотрясается, глаза закрываются, дыхание становится прерывистым.

Так вот оно что. Это момент, когда он заканчивает мою жизнь, как и обещал, и он даже не собирается утруждать себя тем, чтобы сначала трахнуть мой череп.

— Я пыталась сбежать! — я выпаливаю.

Из всего прочего на его губах появляется улыбка. Это довольное выражение, которое еще более пугает, потому что оно не касается его глаз.

Он ставит пистолет на предохранитель и возвращает его в кобуру. — Видишь? Это было так трудно?

— Ты приставил пистолет к моей голове… — я дрожащим голосом хриплю.

Я не знаю, почему я удивлена. Вот кто он такой. За последнюю неделю я думала, что он изменился. Он этого не сделал. Он все еще убийца. Чудовище. Я была глупой, позволив себе забыть, кто он такой. Отвращение к себе пробивает дыру в моем сердце.

Он опускает руки и поворачивается ко мне спиной, медленно шагая к стене передо мной. Кажется, он изучает стену.

— Да, я сделал это. И если ты не скажешь мне то, что я хочу знать, я найду способы заставить тебя рассказать. И если это не сработает, в следующий раз, когда я приставлю свой пистолет к твоей голове, я спущу курок.

Сказать ему то, что он хочет знать? Какой информацией я могу обладать, которая была бы ему полезна?

Когда он снова поворачивается ко мне лицом, его черты превращаются в холодную маску. Был ли это тот взгляд, который видели те люди из Ублюдков Сатаны, прежде чем он убил их? В его глазах совершенно нет сострадания, в них нет той теплоты, которую я видела над собой, когда он был во мне так много раз. Господи, я ненавижу это выражение.

Он приставил пистолет к моей голове. Я ненавижу его.

— Какой смысл тебе что-то говорить, если я все равно умру? — этот вопрос призван выиграть время.

Улыбка, которая растягивает его губы, говорит мне, что он это знает.

Спайдер наклоняется и вытаскивает клинок из ножен с боку своего ботинка. Длинное лезвие поблескивает в голубовато-белом свете комнаты. Он приближается, медленно, шаг за шагом.

Он собирается ударить меня ножом. Черт возьми, он не собирается стрелять мне в голову, он собирается выпотрошить меня прямо здесь и сейчас.

Я мечусь и извиваюсь, едва чувствуя, как агония разрывает мои плечи и руки сквозь панику.

— Страх и боль — хорошие мотиваторы. — Его тон настораживает. — Ты когда-нибудь слышала выражение «смерть от тысячи порезов»?

Я этого не слышала, но я могу понять, что это значит. Я бьюсь сильнее.

Остановившись прямо передо мной, Спайдер хватает меня сзади за затылок. Моя грудь тяжело поднимается и опускается. Его ладонь обжигает мне затылок, огромная, сильная и неотвратимая, как сталь.

Лезвие в его руке поблескивает. До сих пор я никогда не понимала, насколько острым выглядит нож. Ожидая, что он воткнет это мне в живот, я зажмуриваюсь.

— Хитрость заключается, — добавляет он теперь, — в том, чтобы надавить ровно настолько, чтобы пустить кровь, но не настолько, чтобы заставить тебя истечь кровью. Небольшие порезы. Это медленный путь. Мучительный. Это займет несколько часов, если ты этого хочешь. Это может занять несколько дней.