`Ценитель чайных церемоний`

Вот не силён я в тонкостях здешней юриспруденции… черт их там знает, могут ли жандармы арестовывать военных? Наверное, всё-таки, могут… А с другой стороны — меня же на службу официально не зачисляли? Так себе… на вольных хлебах пробиваюсь, подручный купца… и вообще — подозрительный иностранец…

— Потрудитесь сдать оружие! И проследовать за нами к карете!

А вот это уже арест…

— Как вы себе представляете арест командира отряда горцев жандармами? — язвительно спрашиваю я гостя. — Как только они увидят своего командира — без оружия и в сопровождении конвоя… дальше продолжать?

— Вы полагает, — хмыкает гость, — что они осмелятся оказать н а м сопротивление?

— А вы проверьте… В радиусе полусотни верст отсюда нет никакой вооруженной силы, которая выступит на вашей стороне.

— Полиция…

— Это после-то прошедшей стычки с разбойниками? — откровенно ухмыляюсь я. — Что ж, не смею вам мешать — попробуйте прибегнуть к их помощи!

Пат.

Ничья.

Он может рискнуть — и задержать меня силой. Ну-ну… их трое… даже без оружия я с ними могу совладать — пусть и с большим всё же трудом. А стоит только крикнуть — во дворе постоянно присутствуют человек десять-пятнадцать. С оружием же горцы не расстаются даже, наверное, во сне.

— Но… господин капитан…

Ага!

— Вы же должны понимать, что я имею официальный приказ от своего начальника.

— А я — от князя Львова. Которому, как я полагаю, подчиняется и ваше руководство. И этот приказ никто не отменял. Следует ли мне напоминать вам о тех последствиях, кои могу быть в случае его неисполнения? Для всех… включая и вашего начальника.

— Но…

— Когда я получу официальный приказ от с в о е г о руководства, я с удовольствием последую за вами в столицу. В чём могу вас уверить, господин штабс-ротмистр! Если вы считаете необходимым, то можете оставить здесь любого из своих сопровождающих, дабы они могли убедиться в том, что я никуда не собираюсь отсюда скрыться.

Для него это, так сказать, сохранение лица — и он не может этого не понимать. Если, всё же, не полный дурак, конечно…

А мне, и в самом деле, бежать некуда. Не в Китай же возвращаться? Деньги-то на первое время есть… но потерять всё, что с таким трудом было создано? И начинать всё заново?

Та ещё перспектива, откровенно говоря…

Сиверцев встаёт.

Следом за ним поднимаюсь и я.

Раз он именует меня теперь по воинскому званию, то, стало быть, и все вытекающие из этого правила поведения должны исполняться неукоснительно. Старший по званию встал — и тебе неча на месте сидеть.

— Вахмистр Кондауров!

— Слушаю, ваше высокоблагородие!

— Вахмистр Степанчук!

Тот тоже рапортует о готовности исполнить приказание.

— Остаётесь в расположении… э-э-э… в расположении!

— Есть, ваше высокоблагородие! — рявкают оба жандарма.

— Позвольте вопрос, господин штаб-ротмистр? — вклиниваюсь я в беседу.

— Слушаю вас, господин капитан.

— По положению о функционировании отряда добровольцев (каком положении? Я и в глаза его не видывал! Но и жандармы, надеюсь, тоже…), на территории отряда не могут находиться более одного дня лица, непосредственного участия в его делах не принимающие. В каком статусе здесь будут присутствовать ваши подчинённые? Должен ли я поставить их на довольствие?

— На довольствие? Ну… разумеется!

Делаю шаг к двери.

— Князя Гареева позвать!

— Слушаюсь! — браво откликается кто-то из дежурящих поблизости горцев.

А нехило их, однако, уже собралось…

Пара минут — и Гареев появляется на пороге.

— Ваша светлость! (а что — всё верно, он же князь как-никак?) — и вижу, как автоматом подтягиваются все жандармы. — Зачислить на временное довольствие вахмистров Кондаурова и Степанчука! Включить их в процесс подготовки и привлекать к повседневной деятельности.

— Слушаюсь, господин капитан! — отдаёт честь поручик. — Прошу следовать за мной!

Топот ног — и никого не стало.

— Остаюсь ждать указаний из Санкт-Петербурга, господин штаб-ротмистр. Засим, ежели никаких иных дел у вас более не имеется, прошу соизволения приступить к выполнению обязанностей, на меня вышестоящим командованием возложенных.

Глядя вослед удаляющейся карете, размышляю о том, правильно ли я поступил? Собачиться в нынешнее время с жандармами… тут и Марков может не прикрыть! А с другой стороны — что ещё мне остаётся? Идти безропотной овечкой по первому же окрику голубого мундира? Хрен там его знает, что они на меня накопали… и откуда?

Однако, смотавшись на почту, я в темпе вальса отослал обстоятельную телеграмму в Питер. Пусть там начальство Маркова пораскинет головами…

А обоих жандармов приняли в работу со всей серьёзностью! Парни они оказались крепкие, но вот боевые качества… скажем так, оставляли желать лучшего! Ничего, подтянем!

Рубкой с ними занимался сам Махмуд — и лучшего учителя, положа руку на сердце, я бы не пожелал даже и себе. Мастер он был первостатейнейший — я это только со временем понял. Меня он вообще, как шкодливого котенка склеил в первую же минуту. Только и отбоярился тем, что в Штатах такой вид боя редко применяется — больше стреляем.