Ценный

— Генри, — стонет она, произнося мое имя.

Мои руки продолжают блуждать, подстегиваемые ее комплиментами. Я провожу пальцами по ее животу, затем по бедрам, спускаясь ниже. Ее дыхание становится учащенным дрожащим, когда я приближаюсь к ее более чувствительным точкам. Наконец я позволяю предприимчивому пальцу скользнуть между ее бедер. Когда я провожу им по ее центру, мы оба задыхаемся. Она — в ответ на мое присутствие, а я — на скользкость. В знак приглашения она выгибает спину, и, черт возьми, это вызывает невероятные ощущения на моей ноющей эрекции, прижимающейся к ней.

Продолжая шквал поцелуев, я протискиваюсь мимо ее входа в ее горячую сердцевину, и, черт возьми… мало найдется слов, чтобы передать, как оживает все мое тело от ощущения того, что я внутри нее. Мои бедра врываются в нее, подгоняемые моим ревнивым членом, а мой палец сжимается от ее тесноты. В этот момент в мире не существует ничего, кроме меня и Хлои. Даже душ исчезает, когда я медленно вхожу и выхожу из нее. Через несколько мгновений я понимаю, что Хлоя прижимает руки к стенке душа, удерживая себя на месте, пока я вхожу в нее сзади и делаю манящие движения внутри нее, удерживая ее рядом. Ее голова снова опускается на мою грудь, и я беру ее рот в свой.

Когда я не двигаю бедрами, Хлоя берет бразды правления в свои руки и прижимается к моей руке. Черт возьми, она тоже натягивает свою пухлую попку на мой член, беря от меня все, что ей нужно, пока я стараюсь поддерживать стабильный темп и давление. Моя свободная рука обхватывает ее тяжелую грудь, а большой палец проводит по мягкому бутону. Ощущение того, что я нахожусь внутри нее, достаточно, чтобы перевести меня через край. Мне не придется много работать над собой, если вообще придется. Поэтому я решаю не двигаться и наслаждаться прекрасным телом Хлои, позволяя себе потеряться в ней.

Ни с того ни с сего ее стоны становятся все громче, и я чувствую, как она крепко сжимает меня в объятиях. Ее плавные движения превращаются в дрожь. Я перекладываю руку с ее груди на свой член и быстро двигаюсь, чтобы догнать ее. Через несколько секунд по ее бедрам стекают белые струйки. Задыхаясь и отходя от кайфа, я шепчу ей на ухо:

— Ты такая совершенная!

Она поворачивается ко мне лицом.

— Думаю, мне нравится принимать душ с тобой.

Я не могу удержаться от хихиканья над ее невинностью.

— Тоже самое.

Потом мы целомудренно намыливаем друг друга, молча натирая мылом тела друг друга. Когда мы выходим, ванная полностью распарена, зеркало запотело.

— Сколько у нас времени? — спрашивает она, когда мы возвращаемся в спальню, и в прохладную комнату врывается облако пара.

— Думаю, мероприятие начнется в семь, так что времени достаточно, чтобы одеться, — отвечаю я, сверяясь с часами.

Как долго мы находимся в ванной?

Хлоя наблюдает за тем, как я переодеваюсь в смокинг, который принес для меня Мейсон, потому что, очевидно, надеть платье гораздо быстрее, чем целый обезьяний костюм. Пока я вожусь с галстуком-бабочкой в зеркале, Хлоя подправляет макияж и укладывает длинные волосы на спине. Я уже готов отменить весь вечер, когда вижу, как она надевает пару черных туфель… Не слишком ли рано просить ее оставить их, когда мы вернемся домой?

Возможно. Я отбрасываю эту мерзкую мысль и провожаю ее до джипа, задаваясь вопросом, кто, черт возьми, я такой. Всю короткую дорогу мы слушаем радио, пока я держу ее за руку. Все это кажется… блаженно нормальным. Как будто мы делаем это уже много лет, и все же это так же необычно, как и всегда.

Мысль об этом вызывает тревогу по нескольким причинам, о которых у меня нет времени думать, потому что я подъезжаю к парковке перед банкетным залом.

Люди прибывают толпами, и очевидно, что в зале присутствуют, вероятно, сотни человек. Парковщик забирает джип, а я обнимаю Хлою.

Она наклоняется и ругает меня.

— Ты сказал «вечеринка», а это целое торжество.

— Какая разница?

— Около сотни человек, плюс-минус.

— Приятно слышать.

Когда мы заходим внутрь, там висит большой плакат с моим именем и надписью «Почетный гость».

— Генри? — спрашивает она, указывая на надпись. — Почему ты почетный гость на гала-вечере в честь хосписного центра округа Лос-Анджелес? Это ведь не связано с шоу?

— Не связано.

— Ты собираешься это объяснить? — спрашивает она.

— Увидишь, — поддразниваю я, не обращая внимания.

Я не планировал делиться с ней этим, поэтому не знаю, как именно объяснить, почему мы здесь. Я решаю, что лучший способ объяснить — это просто подождать и дать ей самой все увидеть.

Она наклоняет голову.

— Тебе нравится быть загадочным сейчас или что-то в этом роде?

Я сдерживаю смех.

— Хорошо. Мужчина-загадка. Я не против, — она поднимает руки в знак капитуляции.

Поскольку моих фотографий в открытом доступе не так уж много, а о том, как я выгляжу, знают только те, кто смотрит шоу о Порт-Провиденс, поначалу никто меня не узнает, по крайней мере, в этой толпе. Я благодарен, но вскоре все это исчезает, когда мы подходим к столу, чтобы зарегистрироваться, и они задыхаются, когда я произношу свое имя.