Центр Бесконечности

– Отключай! Берем оборудование и идем внутрь. Там – общий план от дверей, затем коротко – барная стойка.

– С Алексом или без?

Телеведущий хмыкнул.

– Конечно, с Алексом! Ты думаешь, набор бутылок и стаканов без его физиономии в кадре будет интересен? Я – нет!

– С Алексом, так с Алексом, – покорился Анатоль.

– Я беру у него краткое интервью, затем дожидаемся Тома и пробуем перехватить его до того как он начнет свой рассказ.

– Это вряд ли! – Худощавый помощник усмехнулся и принялся оперативно сажать гравикамеры на землю. – Все равно заставит послушать свою историю до конца, а уже затем ответит на вопросы!

– Я все же попробую, – с нажимом произнес Сергей. – В конце концов, я упорный!

– Ему в этом тоже не откажешь.

– А ты откуда знаешь? – удивился телеведущий.

– Мы жили в соседних блоках около полугода, когда я вместе с родителями был на Валгалле.

– И ты молчал? – Сергей аж всплеснул руками от негодования.

– А какая разница? – небрежно отмахнулся Анатоль. – Мне тогда было, по-моему, лет пятнадцать-шестнадцать, Том меня и не запомнил, небось. Зато я помню, как он отстаивал нормальную работу климат-контроля в базовом поселении!

– А что там случилось? – заинтересовался Сергей.

– Да в общем-то ничего особенного.

Помощник телеведущего подхватил аппаратуру и направился ко входу в бар «Под дюзами».

– Там ночи жаркие и температура скачет в больших пределах. Несколько крупных лун, двойная звезда. Чехарда температуры, осадков, приливов-отливов такая, что…

Анатоль попробовал подобрать подходящий эпитет, но лишь махнул рукой.

– Автоматический климат-контроль станции не успевал приспособиться, техники чего-то намудрили в программе. Так Том буквально затерроризировал руководство, чтобы жителям базы обеспечили нормальный комфорт, поменяли вводную программу. Историю рассказал про Гефест, сам вызвался участвовать в перепрограммировании. И потом около полугода по другим вопросам помогал.

Историю про Гефест Сергей помнил. Внешне это была ничем непримечательная планета в системе одной из горячих звезд, близких к центральному балджу – ядру Галактики. Звезда даже собственного имени не имела, только номер в астрономических лоциях, а вот планета удостоилась имени бога-кузнеца из земной греческой мифологии по праву!

Она обладала таким количеством известных и неизвестных человеческой науки минералов, сплавов и чистых соединений, что могла дать фору любому до той поры освоенному Человечеством небесному телу.

Но главным сокровищем был, конечно, гефестит. Этот металл через месяц после своего открытия сделал трансгалактические перелеты реально возможными. Не в том смысле, что до этого через Млечный Путь не летали, летали, да еще как! Просто перелеты были очень дорогими, так как тугоплавкое покрытие, которое наносилось на внутренние стенки энергокамеры Моховцева, сердца двигателя, открывшего путь в Галактику, портилось за два-три рейса. После этого, грубо говоря, двигатель можно было выбрасывать. Гефестит же выдерживал чуть ли не бесконечное число самых долгих полетов.

Право на разработку месторождений было отдано на откуп концессии, в которую вошли компании из самых технологически развитых миров Человечества. Поначалу-то все было нормально, но затем на рудниках был введен режим экономии энергии для поселений, а освободившиеся мощности пускались на увеличение производительности проходческих комбайнов.

Долгое время Конфедерация Обитаемых Миров об этом и не догадывалась, потому что хитрые концессионеры одновременно ввели бонусы для рабочих, превышающих нормы выработки. И тем было просто невыгодно сообщать о нарушениях, ведь, как известно, там, где речь идет о денежной стороне вопроса, разум иногда отступает.

В результате экономии на всем климатические установки поселений работали чуть ли не вполсилы, и в жилых отсеках царила удушающая жара и недостаток кислорода. Не прошло и полгода, как этим воспользовались местные микробы, чувствительные к температурному режиму, и буквально половина гефестианцев за какую-то неделю отдала Богу душу. Пока концессия думала, стоит или нет запрашивать помощь, от эпидемии погибло еще некоторое количество человек. А когда вызванная комиссия наконец догадалась, в чем дело, от прежнего населения Гефеста осталось не более двадцати процентов.

Том, говорят, был в числе этих выживших, по молодости лет отправившись за легкими деньгами. Поэтому Сергей прекрасно понимал его особое отношение к микроклимату поселений и готовность до последнего отстаивать свою точку зрения.

Но, так или иначе, желание взять короткое интервью для выпуска новостей прежде, чем Том начнет рассказывать историю, преобладало. Сергею абсолютно не нравились бары типа «Под дюзами». Складывалось впечатление, что такие места чаще посещаются туристами, падкими на популярность, а он больше всего любил маленькие, до десяти столиков заведения, где можно весь вечер нянчить одну кружку пива или чашку кофе под шахматы и на тебя никто косо не посмотрит.

Поэтому он коротко махнул рукой Анатолю и принялся прокладывать себе путь к заветной двери.

– Пошли!