Центр принятия решений. Мемуары из Белого дома

Я приземлился в Бразилии около одиннадцати вечера по местному времени. Трамп позвонил снова. Он собирался сделать заявление о двусторонней встрече, если Путин гарантирует, что после него объявит об освобождении кораблей и экипажей, тем самым фактически отдав должное Трампу за их освобождение. Учитывая разницу во времени, я не стал звонить в Москву. Более того, если бы мы изменили нашу позицию на данном этапе, это выглядело бы так, будто Трампа отчаянно нуждается во встрече — и, вероятно, так и было.

На следующее утро я разговаривал с заместителем главы нашей московской миссии Энтони Годфри (Хантсман был в отъезде), который сказал, что русские обвиняют экипажи в незаконном проникновении на чужую территорию — по меньшей мере, плохой знак. Патрушев связался со мной, когда я летел в Буэнос-Айрес, и сказал, что у него есть сообщение Путина, которое он хотел бы, чтобы я передал Трампу: из-за “незаконного пересечения” границы России возбуждено уголовное дело, ведутся следственные действия. Русские утверждали, что, судя по документам, которые они изъяли с кораблей, и информации, предоставленной экипажами, это была военная провокация, операция, проводимая и контролируемая Службой безопасности Украины. Поэтому, по словам Патрушева, в соответствии с российскими юридическими процедурами сейчас ведутся формальности, поэтому освобождение кораблей и экипажей невозможно. Он сказал, что убежден, что мы поймем их, ведь действия Москвы не отличаются от политики Трампа вдоль мексиканской границы. Затем последовала лекция о наших действиях в последние недели по этому вопросу и многое другое.

Было мало возможностей ошибиться в сообщении Патрушева, но я спросил, сколько времени может занять разбирательство против украинских экипажей. Он сказал, что не может дать мне ответа, но выяснит и даст мне знать. Я сказал, что поговорю с Трампом и посмотрю, состоится ли еще двусторонняя встреча. Оказалось, что Трамп опаздывал (как обычно), так что я дозвонился до него только в 11:20 по вашингтонскому времени, когда он был уже в воздухе. Я пересказал послание Путина, и добавил, что я воспринял его как “очень твердое ”нет»».

— Что бы вы сделали? — спросил Трамп. Я сказал, что я бы отменил встречу. Трамп немедленно согласился, сказав, что мы больше ничего не можем отдать. Твит на этот счет появился вскоре после этого, прежде чем я смог перезвонить Патрушеву. Он сбросил мой звонок, чтобы показать, насколько они раздражены.

В Буэнос-Айресе мы с помощником Путина по внешнеполитическим вопросам Юрием Ушаковым встречались несколько раз, чтобы выяснить, есть ли какой-либо способ провести встречу двух президентов, но пришли к выводу, что, учитывая высказанные публично позиции обеих сторон по инциденту в Керченском проливе, это невозможно. Однако им удалось переговорить на ужине лидеров G20, когда вокруг не было других американцев, кроме Первой леди. Они воспользовались переводчиком Путина, и американский агент, следовавший за президентом, не мог подслушать разговор. Русские ничего не сообщали об этой встрече в своей прессе, а Трамп рассказал мне, что он просто сказал Путину, что не видит возможностей для встречи до тех пор, пока инцидент в Керченском проливе не будет урегулирован и корабли и экипажи не вернут Украине — что в ближайшее время не представлялось возможным. В более позднем двустороннем разговоре Трампа и Меркель Трамп намекнул, что если бы новым украинским президентом стал некто, симпатизирующий России, это помогло бы избежать третьей мировой войны. Русским бы это понравилось.

Украина оставалась в основном спокойной, пока мы ожидали первого тура президентских выборов 31 марта, но на первый план начали выходить другие вопросы. Трамп был недоволен нашим послом Йованович — 21 марта он сказал мне по телефону, что она “ругала нас как сумасшедшая”, что «поливала дерьмом и меня и вас» и что ее похоже вообще не волновало ничего, кроме темы LGBTQ. Трамп потребовал, чтоб ее уволили сегодня же. Я пообещал передать это Помпео, но он был на Ближнем Востоке и не брал трубку — то ли был занят, то ли из-за разницы в часовых поясах. Позже в тот же день после заседания СНБ я отозвал заместителя госсекретаря Джона Салливана в сторонку и передал указание Трампа. Салливан и так знал, что Трамп хотел уволить Йованович, поэтому очень серьезно воспринял то, что президенту пришлось это повторять.

Несколько дней спустя, 25 марта, Трамп вызвал меня в Овальный кабинет. Я застал его в маленькой столовой с Руди Джулиани и Джеем Секулоу (еще одним его частным адвокатом), которые явно наслаждались обсуждением реакции на доклад Мюллера о его расследовании в России. Оказалось, что именно Джулиани распространял истории о Йованович, которую, по его словам, протежировал заместитель помощника госсекретаря в европейском бюро Джордж Кент (с должностью Кента Джулиани, кстати, напутал). Трамп снова заявил, что Йованович должна быть немедленно уволена.